Я же с детства была застёгнута на все пуговицы – и буквально, и фигурально.

– Девочка должна быть аккуратной, – говорила мама, и я не смела выйти из дому с невыглаженными лентами в косе.

– Не сутулься! – Шлёпала она меня по лопаткам, и я держала спину в напряжении, словно аршин проглотила.

– Умей владеть своими чувствами! – И я научилась сдерживать и смех, и слёзы, и все промежуточные эмоции.

Мой муж был таким же полноценным результатом строгого воспитания. В продолжение совместной жизни он довёл дело, начатое нашими родителями до совершенства. Совершенные манеры – поведения, общения. Совершенство стиля – в одежде, в оформлении жилища. Никаких излишеств. Тем более – вольностей. Всё строго и отточено. Он любил отточенные фразы, жесты. Он набирался этого из книг и фильмов, реже – от окружающих: он предпочитал, чтобы окружающие перенимали у него то, что для него отточили благородные герои, признанные всем цивилизованным миром. Он вставлял отточенное ими в нашу жизнь, словно клише в форму.

– Милая, как скоро ты вернёшься?.. Милая, я хотел бы предложить…

Милая – это из Папы Хэма.

Симфонические концерты мировых знаменитостей, премьеры спектаклей, о которых «говорят», вернисажи, бомонды – это из жизни цивилизованных людей.

– Мы – цивилизованные люди, – напоминал он по любому удобному поводу.

Мне не претила такая жизнь. Она была созвучна моим запросам – и этическим, и эстетическим, и прочим… Во всём должен быть порядок, логика… Так проще делать выбор между нужным и ненужным, правильным и неправильным, хорошим и плохим…

– Нет хорошего и плохого, правильного и неправильного! – Говорит наша дочь. – Всё относительно в этом относительном мире, каждый делает свой выбор, и каждый имеет право быть правым.

Мы не спорили с ней, хоть и не соглашались.

– Это возраст и время, – говорил муж. – Пройдёт! В конце концов, и из хиппи вышло немало приличных людей. Ты согласна, милая?

Но оно не проходило, а напротив – укоренялось и развивалось.

И вот – наша дочь словно и не наша. Так далеко укатиться от яблоньки…

У неё буквально отвалилась челюсть.

– Ма, ты что… серьёзно… или это в педагогических целях?

– Серьёзно. Вполне.

– Подожди… ещё раз… Ты серьёзно думаешь, что сексом занимаются только для продолжения рода? – На её живом лице застыла гримаса напряжённого вдумчивого внимания.

Как нынче легко произносят это слово, которого до некоторых пор у нас действительно просто не было… Слова, во всяком случае.

– Н-ну… – Я чувствовала себя двоечницей, выкручивающейся из тупика на экзамене. – В основном, да…

– Ты хочешь сказать, что после того, как вы с папой зачали меня, вы больше не занимались… этим?

Я представила себе возможность подобной беседы со своими собственными родителями… То есть, полную невозможность чего-либо подобного.

Я взяла себя в руки – я была современной мамой.

– Ну почему же… бывает…

Ленкино лицо всё ещё было вытянуто по вертикали.

– Что значит – бывает? Вы хотите ещё одного ребёнка?

– Да нет…

– Ну и?..

– Что – ну и?..

– Значит – для удовольствия?

– Для какого удовольствия? О чём ты?!

Дочь собирала душевные и умственные силы: она закрыла глаза, поджала губы и наморщила лоб. Для пущей сосредоточенности она приложила пальцы к вискам.

Потом резко расслабилась, села прямо и сложила руки перед собой – одна на другую, как учат в первом классе.

– Мам, – начала она, – давай поговорим, как женщина с женщиной.

– Давай. – Я стала совсем смелой и совсем современной.

– Я понимаю, – сказала дочь, – твоё воспитание, время в которое ты росла… папа, наконец…

– А что – папа? – Я не поняла её мысль.

– Что, что… Зануда, педант, сноб…