– Типа того, – усмехнулся Ким и тоже выпил.

Бутылка была уже пуста. Пьяный в хлам Толик, только что рассказавший Киму историю своей трагической любви, после последней стопки совершенно потерял связь с реальностью. В настоящий момент он бил себя веснушчатым кулачком в грудь и почему-то требовал у Кима женское платье и крест для молитвы. Ким икал и угрюмо возражал. Он тоже был сильно пьян, но голова все еще соображала. Внезапно Толик побледнел и издал слабый булькающий звук.

– Что, п-плохо, брат? – насторожился Ким. – Слушай, мне спать тут…

Толик энергично затряс головой и начал лихорадочно шарить по карманам. Выудив откуда-то из недр огромный ключ, он опрометью кинулся в коридор. Шатаясь и тихо матерясь, Ким зачем-то поплелся за ним. Он нагнал проводника в тамбуре, когда тот боролся с замком от двери последнего вагона. В заплеванное окошечко было видно, как двумя стальными змеями в темноту убегают рельсы. У Кима закружилась голова, но он быстро справился с собой.

– Давай помогу, – Ким отобрал у Толика ключ и вставил в скважину. Два поворота против часовой и железная дура со скрипом поддалась. В лицо ударил поток свежего воздуха. За плечо тряс Толик; он мычал и жестами убеждал уступить место. Ким отскочил назад и Толик незамедлительно исполнил «партию риголетто» прямо на прыгающие шпалы. Ким отвернулся и закурил.

Продлевавшись и галантно вытерев подбородок рукавом, проводник прикрыл дверь и пояснил:

– Всегда так делаю… Чтоб не убирать потом…

– Логично, – уважительно кивнул Ким и о чем-то задумался.

Толик виновато улыбнулся.

– У меня желудок слабый, видишь ли. И нервы…. Ты это. Тут пока посиди, а я за водкой в 14-ый вагон сгоняю, у меня там друган, у него всегда шкалик заныкан…

– Тебе же утром народ будить, чаи разносить… – попытался урезонить собутыльника Ким.

– Да пропади они все пропадом, – Толик молодцевато приосанился и нетвердой походкой зашагал в соседний вагон.

Ким проводил его взглядом. Потом посмотрел на дверь. Потом на ключ в своей руке… От дома он отъехал достаточно далеко, места здесь, судя по всему, дикие… Чего тянуть-то?

Паспорт горел долго и безбожно вонял. Чтобы запах гари не разбудил пассажиров, Ким открыл дверь и держал разгоревшуюся книжицу снаружи. Сильно обжог пальцы и окончательно протрезвел. Ночь подходила к концу. Поезд сильно разогнался. С обеих сторон железную дорогу окружал лес. Справа был глубокий овраг, на дне которого в предрассветном сумраке мерещились камни. «Прыгну на «три», – Ким зажмурился и начал считать: «Раз… Два… Три!». Он открыл глаза, распахнул дверь, сильно оттолкнулся правой ногой и, нелепо вскинув руки, полетел вниз в сторону оврага. Бешено колотилось сердце, а в голове отчетливо высветились строчки только что родившегося стихотворения, которое должно было умереть вместе с ним:

Шляпу, шляпу он в купе забыл… Ну и черт с ней, со шляпой…

В этот момент он был почти счастлив.

Удар. Темнота.

Шум в ушах. Тело ноет, а голова просто раскалывается. И холодно. Нужно сделать усилие и открыть глаза. Хотя бы один. Ну же, ну… соберись… В щели полуоткрытых век показался кусочек затянутого тяжелыми тучами неба. Хм, не так уж и страшно. «Интересно, я жив или все-таки… получилось?» – подумал Ким. Он поднялся с земли и огляделся по сторонам.

Тяжелые еловые ветки закрывали солнце. Лес. И больше ничего. Ким внимательно прислушался к собственному телу. Ощупал себя. Никаких серьезных повреждений. Разве что джинсы чуть разорваны на коленке и небольшая ссадина на руке. Потрогал голову – в районе виска появилась аккуратная ранка, на которой уже успела запечься кровь. Хоть что-то. «Это ж надо – спрыгнуть с поезда и даже ногу не сломать!» – подумал Ким с неудовольствием. Он жив – в этом не было никаких сомнений: сушняк, шишка и головная боль были вполне себе натуральными. Часы, которые тоже самым удивительным образом не пострадали, показывали 7 утра. Это значит, что он здесь уже часа два. «Но почему я все-таки в лесу?» – Ким еще раз внимательно огляделся вокруг. Слева высвечивалась еле заметная тропинка. Справа – сильно примятые кусты. Он зажмурился и попытался максимально сосредоточиться. Отчетливо вспомнил, как прыгнул. Свист ветра в ушах, стишок этот пафосный… потом удар и резкая боль в виске. И такое странное ощущение – его тело кубарем катится под откос, а он, словно, наблюдает за ним со стороны. Точно. Так оно и было. А потом? Что потом? С усилием удалось извлечь из подсознания несколько размытых картинок. Заплаканное лицо Лисички, мама, друзья (но это как раз бред, это пустое….) и да, вот. Он вспомнил, как брел куда-то напролом на трясущихся ногах, а потом упал и снова вырубился. Да точно. Скорее всего, сразу после падения его куда-то по инерции понесло… И поэтому он тут, а не рядом с железной дорогой. И кусты примятые, ага. Тут он свалился.