– Почему? – вздрогнул всем своим тщедушным телом Картрайт.

– Веррик пообещал тому, кто вас убьет, миллион долларов золотом. Обещание остается в силе до тех пор, пока не будет достигнута цель, то есть пока вас не убьют.

Картрайт слышал еще какие-то слова, но их значение уже не доходило до его сознания. Он едва заметил, что в холле появился Вейкман и направился к Муру. Тихо переговариваясь, они вышли.

Фраза о миллионе долларов леденящим кошмаром просачивалась в мозг и пропитывала его.

От желающих не будет отбоя. С такими деньгами любой бродяга может купить на черном рынке какую угодно классификацию. Лучшие умы системы сделают ставки на его жизнь или смерть, ведь это общество, которое живет постоянной игрой, в котором идет непрекращающаяся лотерея.

Вейкман вернулся, покачивая головой.

– Ну и баламут! У него в мозгу столько разных дикостей, что мы не все сумели уловить. Что-то про тела, бомбы, убийц, случайность. Он уже ушел. Мы отправили его восвояси.

– То, что он сказал, правда, – выдохнул Картрайт. – Он прав, мне здесь не место. Я не подхожу для этой роли.

– Его стратегия и заключалась в том, чтобы заставить вас думать именно так.

– Но это правда! Вейкман неохотно кивнул:

– Знаю. Поэтому-то его стратегия так хороша. Думаю, у нас тоже есть хорошая стратегия. Вы узнаете об этом в свое время. – Внезапно он схватил Картрайта за плечо. – Лучше присядьте. Я налью вам выпить. Веррик оставил здесь настоящее шотландское виски, целых два ящика.

Картрайт молча помотал головой.

– Успокойтесь. – Вейкман вынул из кармана носовой платок и промокнул лоб. Его руки дрожали. – А я бы выпил, если вы не против. После зондирования такого мощного патологического потока мне это необходимо.

Тед Бентли стоял у двери на кухню и вдыхал ароматы готовящейся еды. Дом Дэвиса был уютным и веселым. Сам Ал Дэвис, вполне всем довольный, сидел с босыми ногами на полу гостиной перед телевизором и с серьезным видом смотрел рекламу. Его жена, хорошенькая шатенка Лора, готовила ужин.

– Если это протин, – сказал ей Бентли, – то это лучшая маскировка, которую я когда-либо нюхал.

– Мы никогда не пользуемся протином! – воскликнула Лора. – Мы попробовали его в первый год, когда поженились, но он же чувствуется, чтобы они с ним ни делали. Конечно, натуральные продукты покупать безумно дорого, но они того стоят. Протин – для неклассифицированных.

– Если бы не протин, – вмешался Ал, услышав ее, – то неклы вымерли бы от голода еще в двадцатом веке. Вечно ты разносишь сомнительные сплетни. Позволь мне просветить тебя.

– Давай, – согласилась Лора.

– Протин – это вовсе не натуральная водоросль. Его начали выращивать в искусственных прудах на Ближнем Востоке, а потом он переселился в различные природные водоемы.

– Знаю. Думаешь, я не вижу эту гадость каждое утро, когда захожу в ванную? Она там повсюду: на раковине, на трубах, на ванне, даже на… унитазе.

– Он также покрыл все Великие Озера, – поучительно сказал Ал.

– Ну а это не протин, – сказала Лора Теду. – Это настоящий ростбиф, настоящая молодая картошка, зеленый горошек и булочки.

– С того времени, как я был тут в последний раз, вы стали жить значительно лучше, – заметил Бентли. – Что произошло?

Хорошенькое личико Лоры стало довольным.

– Разве ты ничего не слышал? Ал перепрыгнул сразу через класс. Он выиграл на правительственном Колесе Фортуны; мы с ним готовились каждый вечер, когда он возвращался с работы.

– Я никогда не слышал, чтобы кому-нибудь удалось обыграть Колесо Фортуны. Об этом говорили по телевизору?

– Вообще-то да, – обиженно нахмурилась Лора. – Этот ужасный Сэм Остер только об этом и говорил в течение всей своей программы. Это тот пустобрех, который имеет столько поклонников среди неклов.