– Он скинул походу! Скинул ведь?


– Что скинул?

Я как мог, изобразил оскорбленную невинность. К сожалению, полицейские не дают Оскара. Зато охотно дают по почкам. Вот они и дали. Самый молодой из них принялся шарить глазами вокруг, присел и вытащил из-под машины мою неудачную покупку.


– Наш клиент.

Дальше мне как в дебильных сериалах на ТВ принялись сгущать краски и рассказывать страшные истории о загубленной юности.


– Судимости имеешь?


– Нет! – соврал я.


– Ненадолго. Сейчас в отдел. Оформим изъятие и – пишите письма.

Молодой в это время изо всех сил пытался разобраться в моих телефонах. Надо сказать, что это бывает довольно сложным делом даже для меня, настолько там все запаролено, зашифровано и перемешано. Зато чтобы всем желающим было не скучно в них копаться, там полно фотографий красивых девчонок. Это всегда сбивает с темы. Я решил что момент настал и сделал первый пас.


– И охота вам возиться? Отдел, все дела…


– А чё? Хочешь дома ночевать?


Старший тут же распорядился, чтобы меня грузили в патрульку. Правда, ни он сам, ни двое остальных не пошевелились. Потом была сцена из жизни древнего еврейского рынка, где все просто обожают торговаться. Все мои невеликие финансы, дорогой видеорегистратор из салона ниссана и один из телефонов сказали мне «прощай» и исчезли. И что самое загадочное – исчезли почти все гаечные ключи и отвёртки. Кто бы их мог взять, ума не приложу. И как апофеоз – моя наглая претензия: «Вес -то верните. Вам он на фига…» На что старший экипажа обронил: «Под правым сиденьем». Патруль уехал. А я стоял и охреневал от такого исполнения. Вес был там, куда его и подбросили ушлые служители Фемиды. Под правым сиденьем в салоне моей машины. Сделали они это, конечно же, не по своей, всем известной, доброте, а на тот случай если бы договориться не удалось и вес пришлось бы изымать с понятыми.

Глава 7

Профессор ковырял отверткой ржавый порог своего уставшего шевроле и вздыхал.


– Гниет железо.


– Погружаясь в житейское болото, перестаешь замечать, как умирают окружающие тебя вещи. Потому что умираешь вместе с ними.


– Хуясе ты поэт!


– Это проза, Вася. Грустная проза жизни. Что там у нас по деньгам?

От смущения у него даже очки затуманились, так ему было неловко. Причём каждый раз.


– Ну… минус один.

Это означало что один вес он снюхал.


– «Не жалеет нос жадный объебос». Закинь все мне на кошелёк. До завтра.

Завтра, и послезавтра, на мой кошелёк ничего не поступило. Телефон Профессора был вне доступа. Не отвечал он и на вопросительные знаки в джаббере, где мы обычно переписывались по денежным вопросам. А ещё через день он сам позвонил мне и сказал, что у него проблемы и нам надо встретиться.


***


Кофе был слишком горячий, а гамбургер напоминал уже прожеванную кем-то подошву старого кеда. Подошва полетела в урну, а кофе стоял на крыше машины и остывал. Я достал зажигалку, намереваясь прикурить, но в двух метрах тормознул чёрный внедорожник и из него вылез Профессор.


– Вадим, с тобой тут… Там… В общем, поговорить хотят.

Никогда нельзя показывать свой страх. Можно обоссаться от ужаса в штаны, но показывать этого нельзя, ни в коем случае. Я с каменным лицом сел на заднее сиденье, ожидая увидеть кого угодно: синих, красных… Но не профессорскую маму и отчима за рулём.


– Вы Вадим?


– Я – Вадим. А вы кто?


– Знаешь что, держись от моего сына подальше! Он хороший мальчик. Не смей тянуть его в свою грязь!


Где же ты была, кукушка чертова, раньше? Чем ты так занята была, что твой «хороший мальчик» уже лет пять как по уши вывалялся в этой самой грязи. Причём без чьей-либо помощи. А занята ты была тем, что трахалась с этим жирным боровом за рулём, который сопит как астматик и ссыт хоть что-нибудь сказать мне, вынуждая тебя изображать разгневанную мамашу. А твой маленький Вася, которого ты спихнула на руки бабке… Ничего этого я, конечно, не сказал. Это не моё дело. Я молча вылез и аккуратно прикрыл дверь. Профессор молча сел на моё место и они уехали. Деньги, сука! Я набрал ему вдогонку.