Вера Дмитриева Солнце в груди. Стихотворения читать онлайн страница 7
или с ним мне суждено страдать?
Господи, что там, за горизонтом,
за чертой земного бытия?
Буду ли заоблачным красотам,
Райским кущам радоваться я,
или…
Будто голос чей-то слышу:
«Все зависит от тебя, поверь!
Все по Божьей воле будет, свыше,
и по вере собственной твоей».

«Жарко. Душа томиться…»

Жарко. Душа томиться,
словно заварка чая
в чайнике под тряпицей.
Дождик плеснул случайный
на сковородку асфальта —
стало как в бане сыро.
Дней разноцветная смальта
тает в мозаике мира.
Разное время суток,
разное время года,
и разобрать рисунок
может ли кто угодно?
Только с небес взирая,
можно окинуть взглядом
мир без конца, без края,
и увидать… кто рядом.

Две Марии

Двенадцать лет. Нам кажется так рано
невинных дев в мир суетный зовут.
И в храм души одна идет из храма,
другая из семьи уходит в блуд.
Одна Мария, нам родив Спасенье,
осталась безневестной навсегда.
Другая средь разврата и веселья
ребенка не имела никогда.
Одна послушна Божьему веленью
жила, страдая, сына возлюбя.
Другая лишь страстей преодоленье
поставила задачей для себя.
Но были обе избраны Марии,
чтобы явить смирения пример.
И души их высоко воспарили
в обители святых небесных сфер.
Мария—дева, будь победным гимном,
заступницей, опорой для души.
Мария из Египта, помоги нам,
молитвой наши страсти потуши.

«Как много в жизни горестей и боли…»

Как много в жизни горестей и боли.
жестокий мир, и мы рабы его.
Нам кажется, что мы живем на воле.
Нет – каждый в келье сердца своего.
И здесь, в уединении глубоком,
закрытом от врагов и от друзей,
мы, прежде чем предстанем перед Богом,
ответим перед совестью своей.
Она всю жизнь нас мучает, тревожит,
не просто оставаться с ней вдвоем.
Она одна хранит в нас образ Божий,
пока совсем ее мы не убьем.

Разговор с духовным отцом

– Все отдай, вернется вдвое.
– Знаю, только «жаба давит».
Бес и корчится, и воет:
мол, самой ведь не хватает.
– Нужно к сирым со вниманьем
относится, вам зачтется.
Но рука, что с подаяньем
вся от жадности трясется.
Все отдай, а что отдать то?
Ни квартиры, ни участка.
Тридцать лет обновке – платью.
Может быть свое участье
и любовь отдать смогу я?
Может быть, нужны кому-то
строчки, что пишу, ликуя,
заворачивая круто?
Что еще отдать? Поищем.
Сердце? Душу? Щедрость манит!
– Ты отдай сначала нищим
ну, хотя бы, что в кармане.

«Душе моей страдающей и грешной…»

Душе моей страдающей и грешной
мирское благо видится, маня.
Гордыня одолела, мир, конечно,
вращается вокруг одной меня.
Тщеславия змея сидит глубоко,
ну, как ее, проклятую, убить!?
Как трудно мне всевидящего Бога
сильней себя, бесценной, возлюбить.
А Он прощает все мои дерзанья,
не попускает в мир идти с сумой.
И все отодвигает наказанье,
надеясь на свободный выбор мой,
что бастионы гордости порушу,
сведу к Нему земное бытиё,
отдам ему и творчество и душу,
и скудное имение своё.

Разговор с опавшим листом

Ноябрь, и лес уже линяет,

он к спячке длительной готов.

А вот Москва – она сияет

в листве и злате куполов.

Как трудно в осени ужиться,

дни пожелтевшие листать.

Тихонько на плечо ложиться

ладонь кленового листа.


– Что, друг не хочется, наверно,

в глухую зиму уходить?

– Конечно, там темно и скверно.

Там оборвется жизни нить.

– Тебе, листок пожухлый, тонкий

ожить уже не суждено.

Но не равняй нас. Душам стойким

покой не ведом. Не дано!


Придет зима, в ее блистанье

обитель снежная моя.

Зима – то время созерцанья,

и осмысленья бытия.

– А после?

– Лист, твое ли дело!

Ведь путь земной неповторим.

Как ты, мое погибнет тело,

душа не следует за ним.


– А дальше?

– Право я не знаю,

куда отправит Божий суд.

Грешна: завистливая, злая,

но мысли добрый свет несут.

Не угадать в одно касанье.

А знаешь, лист, не унывай,

лежи теперь в Святом Писанье