Я остановилась у письменного стола, разглядывая папки и бумаги. Те, в которые я заглянула, оказались личными делами студентов и преподавателей из картотеки академии. Рядом лежал блокнот. Я открыла его на первой попавшейся странице, но тут же захлопнула и развернулась на сто восемьдесят градусов, услышав, как скрипнула входная дверь.

– Ты очнулась, это хорошо. – На лице Кая не отразилось ни одной эмоции, но в голосе мне почудилось облегчение. В руках он держал поднос с едой: суп, чай и огромный кусок торта. Заметив мой озадаченный взгляд, он отсалютовал мне подносом. – После потери крови надо есть сладкое и много пить. Как ты себя чувствуешь?

– Я стану вампиром? – Сейчас это волновало меня больше остального.

Губы Кая тронула тень улыбки и тут же исчезла.

– Нет, ghealach.

– А мои раны? – Я показала целую ладонь.

– Моя слюна помогает им заживать быстрее, – ответил он так просто, будто речь шла о бытовых заботах.

– Ты что, облизал мою ладонь? – Я скривилась, глядя на руку.

– Это тебя беспокоит?

– Меня много что в этой ситуации беспокоит. – Я зачем-то вытерла ладонь о юбку.

– Я как раз хотел поговорить о… сложившейся ситуации.

Он поставил поднос с едой на столик у кресла и жестом пригласил меня сесть. Я не стала спорить. Пока я устраивалась в кресле, он подтащил поближе к камину второе кресло и тоже сел. В свете пламени его волосы казались ещё более рыжими, чем я их помнила. Я глотнула чай и поморщилась от того, насколько приторно-сладким он был.

– Ты туда что, всю сахарницу опрокинул? – Я заглянула внутрь, будто могла разглядеть ответ на дне чашки.

– Всего две столовые ложки.

– Кошмар какой. Это надругательство над «Эрл Греем» и старушкой Англией. – Я отставила чашку и сняла с торта засахаренную вишенку. Чем больше я смотрела на еду, тем страшнее хотелось есть.

– Прости, что укусил тебя. Это не должно повториться, – сказал Кай серьёзно.

Я слизнула с пальцев белковый крем, взяла вилку и отломила кусочек торта. Прослойка из вишни пролилась на тарелку красным.

– Если бы ты меня не укусил, ты бы умер, разве нет?

Его бок превратился в кровавое месиво, которое даже вспоминать было страшно. Я покосилась на Кая – сейчас он выглядел вполне здоровым.

– Скорее всего. – Кай кивнул. – Но это не давало мне права пить твою кровь.

– Но я же сама…

– Не думаю, что ты отдавала себе отчёт в том, что делала, и в том, какие могут быть последствия, Кэтрин. Я мог не суметь остановиться и убить тебя. – Он говорил сухо, без капли драмы в голосе – просто бесстрастно перечислял факты, глядя мне в глаза. А у меня мурашки бежали по спине. Я даже не думала, что могу умереть. То есть думала. Такая мысль и правда проскользнула где-то в сознании. Но… мне было всё равно. – Я благодарен тебе за помощь, Кэтрин, но подобное не должно повториться, поэтому больше не рискуй попусту своей жизнью.

Я вскинула брови. Попусту? Я же ему жизнь спасла. Кто вообще так говорит о своей жизни? Но вслух ничего не сказала. Кай тем временем продолжил:

– Также я вынужден просить тебя сохранить случившееся в секрете.

– Почему?

– Потому что, если Надзору станет известно, что я пил кровь человека, меня казнят. – Снова ни одной эмоции, только сухие факты. – Я не буду тебя останавливать, если ты решишь доложить о случившемся, по-хорошему это ты и должна сделать…

– Я никому не скажу, – выпалила я, боясь даже подумать о подобном.

Настал черёд Кая удивляться.

– Почему? – Кажется, вопрос против воли сорвался с его губ.

Потому что, когда убили Руту, мама три дня провела в агонии. Она вопила, рыдала, до крови раздирала себе грудь, плакала, стонала и звала Руту. Мы сидели в соседних камерах, и я ничем не могла ей помочь.