Войдя в лифт, я ни с того ни с сего нажал кнопку «P» вместо цифры своего этажа. Забылся. Укатил лифт вверх на парковку. Ну и хорошо, проветрюсь после этого унижения… Вернее, погреюсь.

В окно лифтовой шахты был виден атриум, где не поредела толпа наших верных солдат, увлеченных трудовыми подвигами. У них там свой дивный, лучший мир. По ту сторону баг-трекера сорванные сроки тоже считаются концом света, но игрушечным, рядом с которым всегда находится место живому общению, молодеческим шуткам и взаимовыручке…

Впрочем, что я тут распеваю, среди этих пчелок наверняка есть и те, кто рисовал графики для Смита. И финансовые таблички, глядя в которые Рустем решил, что «лучше поздно, чем никогда». В фонтан бы вас окунуть три-четыре раза…

На парковке было солнечно, душно, пахло нагретой пластмассой и асфальтом. Пеклись под палящим солнцем железные кони моих коллег, безликие «нексусы», «кларки», «форды». Над их стадом колыхался, будто поверхность прозрачного бассейна, жаркий воздух. Грелся тут и мой «хоккайдо», приземистый и злой, с двумя белыми полосами на капоте и спойлером, закрывающим вмятину.

В такую полуденную духоту мне всегда вспоминаются первые вылазки в пустыню. В будущность мою курсантом никаких боевых скафандров с кондиционером нам не выдавали, а была на нас обычная хлопковая форма с бронированным корпусом да армейские берцы. Вылезаешь из ледяного аэрокара или из «хаммера» и заныриваешь в горячий густой воздух – будто бы даже руками чувствуешь его тягучесть. Вбираешь его ноздрями, зная, что спустя пару коротких минут станет жарко и потно. Пока ты еще сухой, а форма изнутри прохладная. Первыми нагреваются берцы, стоит им коснуться песка. И, вдыхая, где-то непременно учуешь тухлятину – то ли дохлая собака поблизости, то ли кто покрупнее…

В нашем квартале смотреть, в сущности, не на что. Средоточие офисных зданий, невысоких, не класса «А», ничем снаружи не примечательных. Соседние кварталы того хуже – промышленные.

Напротив через улицу – угрюмая коробка бизнес-центра с торчащими железными простенками, делающими здание похожим на нагромождение строительных бытовок. А где-то там, вдалеке за ним – обрамленный ровными шеренгами кипарисов Бульвар Испании. По нему сейчас, должно быть, гуляли туристы в цветастых футболках, с видеокамерами и планшетами, шатался праздный люд, веселые, измученные жарой матросы и портовые рабочие, клерки с обеденными сэндвичами наперевес, уличные торговцы, попрошайки, полицейские, страшненькие городские сумасшедшие…

Я глубоко вдохнул и зажмурился… Там, в конце Бульвара – море. Даже отсюда порой слышалась в воздухе нотка морского аромата. Запах соленой воды и ее прозрачных водорослей… С ним всегда соперничает дух специй из близлежащего турецкого ресторанчика. Он здесь, на первом этаже соседнего здания, вход украшен облупившимся орнаментом. Туда иногда ходят обедать фундаментальщики.

На дорогах было просторно и малолюдно. Даже на светофорах все оставались в первом эшелоне, вверх не лезли. Разве что, вон, грузовик традиционно затупил на зеленый свет, долго стартовал, и летевшие сзади обогнали его через верх. Робот, что с него взять… А, вон и похлеще узел! В паре кварталов отсюда на перекрестке вошли в противостояние два грузовика, поворачивающие налево с двух перпендикулярных направлений. Пытаются определить, у кого приоритет. Ползут короткими отрезками и останавливаются, словно исполинские жуки. Бегемоты, плывущие в дрожащем мираже… Все вокруг их объезжают, кто-то перепрыгивает верхом. Сигналят им зачем-то. От сигналов они замирают на месте, как вкопанные, и разъезд замедляется еще сильнее… К ним уже несется полицейский на монокаре.