Азамат еще сильнее потянул Малко за волосы.

Шея парня напряглась, рана становилась больше.

Азамат улыбнулся:

– Это хорошо, что ты не врешь. Эти люди… удивительные создания: почти никогда не врут. Фантазировать любят, а врать – нет… Так вот, если ты его друг, то ты ведь не хочешь, чтобы он погиб страшной смертью?

На такой дурацкий вопрос отвечать не хотелось.

Азамат продолжил:

– Прекрасно. Тогда брось меч, и твой друг умрет хорошей смертью, доброй и быстрой.

Малко не знал языка обров и не мог понять, что именно говорит этот страшный получеловек-полузверь. Но ему было совершенно ясно: ничего хорошего обр сказать не может.

Изо всех сил парень старался не дрожать.

Антошину уже становилось скучно. Пора заканчивать с Азаматом. Пора.

У него, Николая Васильевича Антошина, сил осталось только на последнее представление.

Полковник отбросил меч, рухнул на траву и затрясся в жутких конвульсиях.

Азамат с удивлением и ужасом смотрел на своего врага, повторяя:

– Ты чего это? Ты чего это?

Даже Тутай приподнялся и удивленно смотрел на полковника.

Антошин, продолжая трястись и издавая неясные звуки, понемножку подползал к опешившему Азамату. Наконец полковник прыгнул и своими ногами захватил ноги обра.

Азамат упал.

Воспользовавшись моментом, Малко вырвался из рук обра, отпрыгнул в сторону, но почему-то не убегал.

Антошин вскочил первым, ударил Азамата ногой в лицо, вырвал его меч.

Выпад – Азамат увернулся.

Они стояли друг против друга.

Антошин не хотел убивать безоружного. А в планы Азамата явно не входило погибать.

Сначала медленно и осторожно он стал отходить, а потом кинулся в чащу.

Следом бросился Тутай.

В противоположную сторону побежал Малко.

Ни желания, ни сил преследовать кого-нибудь из них у Антошина не было. Но и оставаться на этой поляне, среди могил, совершенно не хотелось.

Он взял оба меча и веревку. Без оружия здесь, видимо, не прожить, а веревка могла пригодиться, чтобы развести огонь, как это делал Малко.

Полковник пошел вперед – туда, куда глядели его глаза.

Идти совсем не хотелось – хотелось рухнуть в мягкую траву и хоть немножко поспать.

Но Антошину становилось не по себе от одной только мысли, что придется ночевать в лесу, где бродит бог знает кто, где в любой момент могут возникнуть обры, которые не простят обиды и на этот раз его точно не пощадят.

Искра не хотела появляться. Не хотела, и всё тут!

Хотя, казалось бы, как просто все получилось у Малко: потер веревкой о сухую ветку – и, пожалуйста, искра.

А Антошин уже столько времени старается, веревочка перетирается – вот тебе и весь эффект! Человек будущего, а огня добыть не может!

Кстати, интересно: а эти древние всегда так огонь добывают или только в походных условиях? Надо бы выяснить…

Хотя зачем? Это знание не приблизит его к молодильным яблокам, а что приблизит – неясно.

Но зачем ему теперь эти яблоки, если он все равно уже никогда не вернется в свое время?

Выполнение приказа привносит в жизнь смысл – вот и всё. Нелепый смысл? Иллюзорный? Может быть… Даже наверняка… Но ведь другого нет. Будем довольствоваться тем, что есть.

Его дело – найти яблоки. А потом… Вряд ли его тут бросят – найдут как-нибудь.

Полковник Николай Васильевич Антошин был, разумеется, осведомлен о том, что современные машины времени весьма несовершенны: и промахиваются часто мимо эпох, и зависают нередко…

Но главное, они могут пронести сквозь время только одного человека. Одного… Так что, даже если его каким-нибудь непостижимым образом и найдут, как вернуть в двадцать первый век – неясно.

Антошин очень соскучился по сыну. Разум говорил – кричал! – о том, что они могут никогда больше не встретиться. Разум был совершенно логичен.