– Не реви. Поехали на кладбище. Цветы купим.

– Никаких цветов! Зачем мертвому цветы! Ты бы лучше мне купил цветы! Хоть раз в жизни.

Странная пара пошла в сторону кладбища, на ходу облагая друг друга определениями, применяемыми людьми обычно в состоянии сильного возбуждения или сильной обиды. У странной же пары, можно было догадаться, было и то, и другое.

Стоило только отойти странной паре от забора, как аборигены прибежали к Ивану с вопросом, но вместе ответа Иван сам спросил всех:

– Никто не раскололся?

– Никто! – ответили аборигены. – как и договаривались.

На кладбище возле деревни уже несколько дней красовался скромная заранее изготовленная надгробная плита, с надписью «Алиев Саид Алиевич» и числами рождения и смерти. Мужчина из странной пары положил перед плитой несколько полевых цветов и произнёс тихо, глубоко вздохнув:

– Прости, отец! Прости!

– Ага! Уже отец! После смерти. При жизни называл: "Старый мудак!"

– Заткнись, дура! Хоть на могиле отца не гадь.

– Что ты орешь на меня! На него ори! Что оставил тебя на улице! С детьми!

– Это все из-за тебя! Это ты его выгоняла из дома, это ты загнала его в гроб! Ты строила интриги с домом! Ты выжила его! Ты врала мне и матери! Сука неблагодарная!

Оставим эту странную пару со своими разборками на кладбище, тем более что автор, то есть я, не люблю писать о плохих людях, меня больше увлекает чистые и добрые сердца и дела; перенесёмся в город Лиду, куда Саид уже вернулся и во дворе увидел свою внучку, о чём он догадался сразу.

– Ну, здравствуй, внученька. Здравствуй, моя красавица.

– Здравствуй. Ты мой дедушка? Дедушка Саид?

– Да, Настенька, да. Я твой дедушка.

– Ты приехал ко мне?

– Да, я приехал к тебе. К тебе, к твоей маме и бабушке.

– А почему так долго? Мама говорила, что ты скоро приедешь.

– Я долго ехал, Настенька. Немного заблудился по дороге. Запутался я в жизни.

– Я скучала по тебе, дедушка…

– Я тоже скучал по тебе, Настенька. Очень скучал.

– Ты больше не уедешь?

– Нет, не уеду. Больше не уеду.

– Никогда-никогда?

– Никогда. Иди ко мне, обними дедушку. Я люблю тебя!

– Я тебя тоже люблю. А почему ты плачешь? Тебе больно?

– Больно, Настенька, больно.

– Моя мама доктор, она тебя вылечит.

–Уже, Настенька, уже. Уже лечит. Мне уже чуть-чуть только больно…

Сорок женщин полковника Ворошилова

или похождения старого ловеласа.

Удивительный человек мой сосед Ворошилов. В моём возрасте мало кто и мало чем может меня удивить, но Ворошилов удивляет меня фантастически талантливо. И сейчас вы поймёте, чем и почему.

В небольшом провинциальном городке Горки я живу давно. Тут у меня свой небольшой по местным меркам дом, курочек десяток, баня и небольшая мастерская, где я могу точить, пилить, строгать и даже некоторые сварочные чудеса состряпать. И соседи очень этими обстоятельствами довольны – не надо им бегать в город, чтобы чинить поломанную домашнюю технику, – есть кому идти с "большим спасибо".

Рядом со мной сиротливо заросший, заброшенный участок давно смотрел на проезжающих и приезжающих с целью усыновления, ну или хотя бы с целью опекунства, чтобы убрать мусор, постричь, привести в порядок. Долго не находилось такого мецената, чтобы вложить кровные на эту забытую богом и людьми кусок земли. Наступил очередной апрель. Снега сдулись весенними ветрами, и дикая трава с бурьяном весело устремились к небу, к солнцу. Я первый заметил, как на улице стоит машина с незнакомыми номерами, а среди зарослей ловко, как опытный циркач, жонглирует топором мужчина. Машина, скажу я вам, наводит на мысль, что, может, приехал американский рейнджер, а мужчина – даже издали заметно – совсем даже не из простых. Мои удивленные глаза повели меня к нему и я, не скрою, с удовольствием решил познакомиться. Когда я подошёл, рейнджер уже возился с бензопилой.