– Как зовут? – спросил меня кэп, стоя за спиной хозяина, развалившегося на единственном судовом стуле, привинченном к крепёжным вертикалям рубки.

– Огюст, – ответил я.

– Ага, тёска, значит, – прошепелявил старик, и все в рубке уставились на меня, – Ты шёл за мной – зачем?

– Просто, – ответил я, не зная, что следует к этому прибавить.

– Просто? – он усмехнулся, – Просто ничего не бывает. Я вёл тебя, мальчик.

Рыжий матрос поднёс старику кальян. Тот сделал затяжку, закрыл глаза и, казалось, отключился от происходящего.

– Это мои товарищи, – продолжил он через пару минут, указывая рукой на собравшихся вокруг матросов, – они свидетели моей долгой жизни.

Старик откашлялся.

– По глазам вижу, тебе не терпится узнать: какова твоя роль в этом странном спектакле на водах? – старик ещё раз и как-то особенно печально усмехнулся. – Потерпи, дружок, скоро всё сам узнаешь. А теперь спать. Вахтенные – Филипп и Васса.

Из рубки я выходил последним. Переступая металлический порожек, почувствовал спиной взгляд старика и невольно задержал шаг, затем услышал его голос:

– Постой, Огюст!

Я с готовностью обернулся.

– Подойди, мой мальчик, – еле слышно сказал старик.

Он смотрел на меня, и в его взгляде не было черноты – только глубина, и только жёлтые старческие белки поблёскивали в изумрудной тине глазниц, как две перламутровые жемчужины.

Вдруг я увидел (или мне почудилось), что старик… раздваивается, как бы отслаивается от самого себя! Вспомнился ролик про то, как змея сбрасывает кожу. Его крутили нам на уроке зоологии. «Какая хрень!» – думал я тогда, с отвращением наблюдая за актом обновления. Теперь же я видел эту зоологическую метаморфозу применительно к человеку. Бред!

От старика отделилась оболочка (пространственный скриншот!). Она была прозрачна и походила на рисунок, выполненный объёмным графопостроителем. «Скриншот» застыл в полуметре от старика и, несмотря на то, что тот продолжал двигаться, оставался неподвижным. Это был точный слепок старческой фигуры (так и хочется сказать – прожитой стариком жизни).

Я в нерешительности остановился.

– Что встал? – Старик нахмурился. Его тон обрёл волевые нотки. – «Быть или не быть», так, кажется?

Он ухмыльнулся.

Вдруг глубокий грудной кашель завладел его дыханием. Приступы кашля несколько минут немилосердно сотрясали дряхлое тело, доставляя старику видимые страдания. Наконец судовладелец пришёл в себя. Мелькнувшая в момент недомогания чернота во взгляде вновь сменилась на ровный карий brown.

– Ну, так что? – старик исподлобья взглянул на меня.

Я не ответил. Время замерло, вернее, приобрело резиновые свойства. Оно не шло вперёд, просто растягивалось, не совершая никакого действия. Я медлил с уходом, однако старик сам положил конец нашему разговору. Он расправил брови и миролюбиво пробурчал:

– Тоже мне Шерлок.

И тут же отрывисто выкрикнул, сверкнув глазами:

– Вон отсюда, щенок! Баста!

* * *

Я побрёл на корму и со знанием дела расположился на кормовой поперечине. Положив под голову канатную скрутку, я лежал на спине и смотрел на звёзды.

Непогода стихла. Небо прояснилось. Серебристые горошины посверкивали на бархате небосклона, как песчаная отмель в лунную ночь. Звёзды казались настолько рядом, что пару раз я невольно протянул к ним руку. Вскоре сон меня сморил. Несмотря на тягостный разговор со стариком, я уснул, спокойно и легко, доверив свою судьбу новым биографическим обстоятельствам.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Разбудил меня яркий солнечный луч, брызнувший в расщелину растянутых в небе парусин. Я открыл глаза и первое, что увидел в дюймах двадцати над собой, была улыбающаяся физиономия капитана.