– Не может такого быть, чтобы в этой чертовой Лиходеевке не гнали самогон! – орал высокий рыжий парень, вечно ходивший в застиранной гимнастерке, известный как Витька Сапер. – На сто процентов – гонят! Нюхом чую!

Он крутился возле домишек, пытался заговорить с редкими старухами, но все напрасно. Тогда отчаянный Сапер решился на вылазку, его неуверенно отговаривали, но втайне ожидали положительного результата. Пришел он под утро с вытаращенными глазами и навсегда удивленным лицом. Но спиртным от него не пахло. На многочисленные вопросы он отмалчивался и только блаженно улыбался. Это еще больше заинтересовало окружающих. Сапер был известен как говорун, скептик и сквернослов, а тут парня словно подменили. Он молчал или отвечал невпопад. Больше никуда ночью он не ходил, а лежал на кровати, уставившись в потолок, и его рыжие волосы стояли торчком, как наэлектризованные.

Лишь однажды он промолвил, ни к кому, собственно, не обращаясь:

– Бывают же на свете чудеса!

Вконец заинтригованные товарищи ловили каждое его слово.

Дня через три Витька попал под трактор. Лежа в луже крови, с раздавленными ногами, он смотрел на трясущегося, белого как снег тракториста и повторял:

– Спасибо, браток, спасибо.

Скоро он умер. Случай этот и вовсе отпугнул пришлый народ от деревни. Никто не понимал, в чем тут дело, но ноги сами бежали от проклятой деревни. О ней, казалось, забыли. Очень скоро все свободное место вдоль дороги было застроено. Стали искать новые подходящие площади. В нескольких километрах от деревни наткнулись на обширное ровное поле – идеальное место для строительства. Однако хотя проектировщики и произвели изыскательские работы, строить все не начинали. Не было коммуникаций, то да се…

Наконец проложили в вековом лесу несколько просек, и дело закипело.

На старое кладбище первыми наткнулись геологи. Они с любопытством походили среди диковинных обелисков. Заглянули в разрушенную часовню. Побывали здесь и проектировщики. Они нанесли кладбище на свои кроки и отметили в докладной записке, что при плановой застройке кладбище будет очень мешать и его, видимо, придется снести. Однако они упомянули, что захоронение старинное и не худо бы пригласить для консультации историков, что и было сделано.

Приехал молодой парень из областного краеведческого музея, задумчиво походил по кладбищу, пощелкал фотоаппаратом, а потом сообщил руководству стройки, что кладбище исторической ценности не представляет. С тем и уехал.

– К чертовой матери! – сказал главный инженер. Что и было исполнено. Подогнали бульдозер, и стальные ножи пошли бороздить вековые руины. Вмиг смели в сторону мраморные и гранитные обелиски, сровняли с землей часовню. Площадка была готова. На другой день приступили к закладке фундамента огромного двенадцатиэтажного многоподъездного дома, числившегося у строителей под номером 13. Вроде чего особенного – закладка фундамента, а к площадке сбежалась вся стройка. Каменщики, отделочники, монтажники – все столпились у края площадки в молчании, наблюдая за происходящим.

– Нехорошо могилки рушить, – громко сказала пожилая малярша, ни к кому конкретно не обращаясь. Приглушенный шумок пошел по рядам. И вот ковш экскаватора врезался в жирный кладбищенский чернозем. Общий вздох пронесся между людьми.

Почему?

Ведь большинство из них не верило ни в бога, ни в черта. Да и ни у кого не лежали в этих могилах не только родственники, а и отдаленные предки. Однако человек остается человеком. Нельзя спокойно смотреть, как сносятся церкви, рушатся памятники, разрываются могилы.

Первые ковши были наполнены обычной землей, потом земля пошла вперемешку с трухлявыми досками, обрывками ткани и костями. Костей было много, значительно больше, чем предполагалось. Видимо, кладбище было очень древнее, и захоронения наслаивались одно на другое. Кости сыпались из ковша черно-желтым дождем, и многим стало не по себе. Один череп отлетел далеко в сторону и подкатился к самым ногам прораба, стоящего впереди всех. Его пустые глазницы смотрели на людей зловеще и печально.