– Бе-бе-бе, – передразнил его Аскель и вернулся к надраиванию сапог.

– Белого оленя, – выпалил наконец Эйнар, и вся семья застыла в изумлении.

Сказок про белого оленя ходило столько же, сколько историй про везучих третьих сыновей. Все знали: если поймать белого оленя, можно попросить один подарок. А какие чудесные дары приносил белый олень! Сказочное приданое для дочек бедных рыбаков, мешки золота, новые дома, горшки, всегда полные до краев вкуснейшей едой, семимильные сапоги, золотые корабли… и еще множество замечательных вещей.

Все повскакали на ноги, разинув рты. Все, кроме Ханса Петера. Старший Ярлсон только покачал головой и вернулся к резьбе. Аскеладден пересек комнату двумя большими шагами и, схватив Эйнара за плечи, тряхнул младшего брата:

– Ты уверен? Видели белого оленя?

Эйнар кивнул, снова лишившись дара речи.

– Где?

– К… к востоку, за выгоном Карла Хенриксона. У трех водопадов.

Аскель выпустил брата и схватил недочищенные сапоги. Сунув в них ноги, он натянул одну из висевших у двери залатанных парок[1]. Затем снял со стены лыжи с палками.

– Не жди меня к ночи, мама, – весело бросил он и вышел в снежную замять.

Другие дети, до тех пор не промолвившие ни слова, вдруг разом засуетились, собираясь следом за ним. Все, кроме Ханса Петера и ласси. Фрида ничего не говорила, пока средние дети делили между собой теплую одежду и лыжи и по одному выходили на холод. Когда за последним закрылась дверь, она недовольно повернулась к оставшимся, старшему и младшей.

– Ваши братья и сестры решительно настроены добыть семье состояние, но вы, я вижу, не таковы, – рявкнула она, протопала к очагу и взяла ложку, которой Катла мешала суп.

– Малышка слишком юна, чтобы гоняться по бурелому за лунными бликами, – ответил Ханс Петер. – Да и негоже безымянному ребенку бродить по лесам.

– А у тебя какая отговорка, у здорового-то мужика? Сидишь целыми днями у огня, как старуха, грея свои ленивые кости!

– Ласси слишком мала, а я слишком стар, – мягко ответил Ханс Петер. – Я отправился в погоню за лунным светом на борту «Морского дракона» и до сих пор об этом жалею.

Маленькая ласси переводила взгляд с ворчливой матери на брата с печальными глазами и не знала, как поступить. Ей-то, наверное, можно остаться. Как сказал Ханс Петер, она слишком маленькая, чтобы торчать на холоде, да и ночь близко. Но как же здорово было бы поймать белого оленя и попросить его сделать Ханса Петера снова счастливым!

– Я тоже иду, – заявила она и поднялась со своего места у огня.

Ее немного пробирала дрожь от страха: вдруг какой-нибудь тролль встретится? Но тогда, решила ласси, она просто назовется Аннифрид, именем своей сестрицы.

– Что? – поразился Ханс Петер. Он бросил кусок дерева, который резал, и взял сестру за руки. – Маленькая моя ласси, это не дело.

– Все со мной будет в порядке, – возразила девочка, изображая уверенность, какой вовсе не чувствовала.

– Парок не осталось, – заметил Ханс Петер.

– Возьму одеяло, – ответила ласси, подумав.

Она твердо решила поймать этого оленя ради Ханса Петера, и ничто не могло ее остановить.

– Ты замерзнешь до смерти! – взвизгнула мать. – Если хотела надеть парку, нужно было шевелиться. Иди помешивай суп, мне надо чулки штопать.

– Нет. – Ласси вскинула голову. – Я найду белого оленя.

– Тогда надень мою парку.

Ханс Петер поднялся наверх, и ласси услышала, как он роется в своем морском сундуке. Он редко его открывал, и петли недовольно скрипели. Ханс Петер спустился по лесенке и подал сестренке парку и сапоги:

– В этом не замерзнешь. И не потеряешься.

– Ой, я не могу! – Она схватилась за щеки, пораженная красотой протянутой ей одежды.