Чистые и наивные речи девушки тронули закостенелые души советников. Они, безусловно, этого не признали, но объяснили конец войны рациональной необходимостью. Вехсер охотно с ними согласился, мечтая встретить смерть в покое. Даже Авракис настороженно принял помощь лекаря и пообещал, что убедит матушку отвести войска. В этот день радовалась природа. Солнце сияло на безоблачном небе, приятный теплый ветер гладил кожу, из городских садов доносились сладкие ароматы. Но истинное чудо случилось позже. Под вечер во дворец прибыл сам Глас Божий.

Посланник Небес был бестелесным духом, но посещал людские края и обретал в них форму. В Багряном королевстве он обычно выбирал облик женщины, речной владычицы Даймелии. Нимфа показалась Игнистеллам обнаженной, с кувшинками в серебряных волосах и блестящими каплями на груди. Она коснулась руки принцессы, и на ладони девушки тут же проступила печать, круг в обрамлении длинных лучей. Даймелия сообщила, что Этервия восхитила Небеса добротой и получила особый дар. Отныне ее королевство забудет о нужде и горе. Каждый бедняк там будет под стать богачу, каждый глубокий старец – под стать беспечному ребенку. Символом их удачи станут дочери короны, то есть Этервия и ее преемницы. Любой, кто посмеет на них покуситься, бросит вызов Небесам, Гласу Божьему и целому миру.

Произошло в точности так, как предсказала владычица. Этервия вышла замуж за Авракиса, и династию Игнистеллов продолжили их потомки. Для королевства настала новая эра, которую нарекли Светлой. Войны больше не раздирали страну на части. Даже пьяные драки в трактирах сделались редкостью. Крестьяне в деревнях пировали, как не всякий дворянин раньше. Казна буквально ломилась от золота. Люди почти никогда не болели, а умирали быстро и без мук, словно засыпали. Они не боялись смерти, хотя их жизнь была полна счастья. Всю эту благодать скрепляло клеймо на ладони Принцессы-Солнца – теперь королевские дочери носили такой титул.

Возможно, Светлая эра должна была длиться вечно. Лишь Небесам сейчас известно, входило ли это в их изначальный замысел. Но спустя двести лет постоянного блаженства кое-что его прервало. А именно – туман, который повис над лесными болотами тем злополучным холодным утром.

Крик раздался где-то вдали. Кажется, у дороги, ведущей из столицы на север. Судя по голосу, кричала женщина. Громко, пронзительно, леденяще. Яденка замерла и прислушалась, чтобы определить направление. Вопль повторился, на сей раз приглушенный, как будто жертве зажали рот ладонью. Но Яденке хватило и этого. Она привычно поправила пояс с мешочком ядовитого порошка – единственную одежду, которая была на ней в тот день, – и с любопытством двинулась к источнику постороннего звука.

Люди часто твердят, что ночь – пора нечисти, когда твари выползают из своих убежищ. Еще одна нелепица, которую придумали, чтобы хоть кто-нибудь в нее поверил. Эта звучит до того убедительно, что немногие предпочли бы ей правду. Раннее утро – вот время чудовищ. Бледный рассвет опускается на землю, стирает границы между явью и сном. Очертания предметов проступают из мрака, но ясности в них нет. Кривая коряга кажется волком, а светлячки на полянах – горящими желтыми глазами. Корявые ветви норовят поймать за локоть, низкие кочки подстерегают и сбивают с ног. Над водоемами в эти часы поднимается густой туман, влажный и липкий, как болотная тина.

Яденка давно приучилась вылезать из трясины утром. Кроме прочего, так безопаснее. Светлая эра, как ее прозвали люди, только им и несла покой. В последние годы охотники на нечисть извели большинство обитателей леса. Два или три раза Яденка сама натыкалась на их отряды. Трудно было понять, кто тогда за кем гнался. Охотники не стеснялись соваться в ее владения после заката, не говоря уже про полдень. Зато на заре, похоже, брали короткую передышку, чтобы наточить свои копья и заново наполнить колчаны стрелами.