— Ну так может со мной пободаешься? – слышу приглушенный и хрипловатый голос. – Я как раз готов.

Этого не может быть.

Я сплю и вижу сон в стиле фильмов Ларса фон Триера, в котором происходит все, что не может происходить даже в таком кино.

Фигура переступает порог.

Солнце из коридора бьет ему в спину, и я никак не могу рассмотреть его лицо, но почему-то очень хорошо вижу лицо выпрыгивающей из-за его плеча Симоны. Она определенно впечатлена, потому что густо покраснела и смотрит на него во все глаза. Семенит за ним, иногда смешно становясь на цыпочки, чтобы дотянуться хотя бы до его плеча.

Я сжимаю пальцы вокруг поручней ходунков.

Он делает еще два шага. Загораживает широкой спиной яркие солнечные лучи.

— Привет, Планетка. – Он совсем не улыбается. Только подтягивает повыше рукава черной толстовки с кроваво-красным принтом в виде рыдающих черепов, и я снова, как в первый раз, отчаянно сильно залипаю на его татуированные до самых запястий руки. – Прости, что без цветов. А мишка там, - кивает за спину, - мне сказали, что он слишком большой и это запрещено правилами больницы.

— Меркурий… - одними губами произношу имя, которым его называю только я. – Ты мне снишься?

— Не-а, Планетка. Все по-настоящему.

Я закрываю лицо ладонями, чтобы он не видел, как безобразно сопливо я реву.