Я опаздывал на поезд. Жизнь моя осложнялась и тем, что был жуткий гололёд и последний рейс на сегодня, а в кармане – последние двести рублей да билет. Командировка из разряда крайне неудачных.

Я бежал быстрее.

Сократить путь дворами. Поворот. За ним ещё. Резко… не вошёл, поскользнулся и стоп… темнота… холодно.

Когда открыл глаза – а сделать это получилось с трудом: ресницы забились снегом – увидел только черноту с отблеском света на пролетающих снежинках. Около затылка чувствовалось тепло. Кровь. Пожалуй, теперь некуда торопиться.

– С приездом! – раздался хриплый голос где-то сбоку, и тело моё поднялось за подмышки и медленно стало двигаться в известном только обладателю голоса направлении. Дальше опять провал. Темнота…

Очнувшись во второй раз, я почувствовал, что голова моя перевязана, а я прислонён к чему-то мягкому и бесформенному, но главное, было тепло. Рядом стояла старая электрическая плита без верха, внутри полыхал огонь. Крыша над головой была, только вот стены одной не наблюдалось вообще. В проходе, прислонившись боком к стене и опираясь свободной рукой на костыль, стоял «снежный человек». Сквозь сумрак ночи и снега позади, обмотанный разными тряпками, с бородой, которая, казалось, занимала всё лицо, стал проглядываться человек. И особенно ярко были видны глаза, в них плясали недовольные отблески костра. Присмотревшись, я заметил, место левой ноги занимала культя.

– Шо ж, голубчик, добегался? В том месте тока я хожу. Коли бы не было меня, таки и околел бы ты там, – сказал мой спаситель, смачно плюнув в огонь.

– Спаси… бо… – почти шёпотом ответил я. В голове звенели тысячи колокольчиков, губы отказывались шевелиться, – А как Вас зовут?

– Да, как хошь, зови. У нашего народа нет имён. Одни звания: «погорелец», «дурак», «алкаш»…

– Дядя… Коля… – не спросил, а больше вспомнил.

Когда был совсем маленький, напротив нас жил сосед. Все его звали «Дядя Коля», независимо от родственной принадлежности. Дядя Коля любил рассказывать по вечерам, сидя на лавочке, истории, как он потерял ногу. Причём, не один раз причина менялась: то он потерял ногу на войне, то в драке, то на заводе фрезой. Любая из этих историй подавалась с эмоциями и с такими мельчайшими подробностями, что вся детвора заново верила Дяде Коле. Истина оказалась прозаичней: как поведал папа, Дядя Коля был пьян, уснул зимой на улице и отморозил ногу. Помню, я очень огорчился тогда.

– Дядя Коля так Дядя Коля, – нисколько не противился мой спаситель.

– Как мне… Вас…

– Да никак! «Спасибо» и на том хватило. Мне, мил человек, свою жизнь не жалко, не сберёг, так хоть чужую попробую. Боженька всё видит. Я уж отковылял на почту, скорую вызвал, сказал, что тут человека убивают, а то они так сюда не приедут. Скока было уже.

Дядя Коля начал плотнее укутываться, я попытался привстать.

– Ты лежи. Я пойду пока, погуляю, а то, етить, меня к легавым заберут, подумают, я тебя шлёпнул. Лежи, грейся, быстро приедут.

Снег в проходе закружился сильней, когда Дядя Коля вышел. Я остался у костра с непонятным умиротворением на душе и ощущением, что всего этого не было, а если и было, то теперь будет хорошо. И где-то вдали зазвучала сирена, словно дикая зимняя симфония, смешанная с ветром и метелью. Мне представилось: руководит этим оркестром безумный бородатый повелитель стужи, летающий над деревьями, домами, пугающий маленьких детей. Он пытается напугать и меня, но мне совсем не страшно.

Я провалился в темноту…

В этом году у меня действительно всё было хорошо: родился сын Николай. И где-то через полтора года меня снова направили в командировку в этот далёкий город. Битых два часа я бродил по дворам и закоулкам в поисках того самого места, где я грелся у костра. Но всё было тщетно.