Дома я опоясался отцовским ремнем времен Первой мировой войны и попрощался с тетей Анисьей. Этот ремень сослужил мне потом добрую службу.

Иду обратно – а парень с винтовкой ждет меня.

– Ну что ты меня ждешь? – спрашиваю. – Видишь, я свой, местный. Приехал попрощаться. Завтра, может быть, как и ты, пойду на фронт.

Только после этого он успокоился:

– Я понимаю, но приказ есть приказ.

Вот такая у людей была бдительность: раз появился новый человек, да еще и молодой, – надо проследить: ведь рядом Тушинский аэродром!

На следующий день в школе на Большой Почтовой улице нас сформировали. Никакого обмундирования не дали. Как был я в зимнем пальто, костюме и спортивных ботинках, так и отправился к месту назначения.

Вооружили нас трофейными винтовками системы времен Первой мировой войны. Интересная была винтовка. Вдоль ствола располагался магазин для девяти патронов. Ствол длинный, и ремень почему-то находился ближе к концу ложа. Когда мы надевали винтовку на плечо, то, образно говоря, штыком задевали телеграфные провода.

С 20 октября Москва была объявлена на осадном положении. Расхитителей и паникеров приказано было расстреливать на месте, но к этому времени главная масса их уже покинула Москву. Остались только подлинные ее защитники. Город как-то сразу утих и успокоился.

В память врезалась четкая картина Москвы военного времени. Всюду обстановка высокой напряженности, настороженности, мужественности. Город напоминал гигантскую пружину, которая была заведена и поставлена на спуск. В любой момент Москва могла перейти в активную оборону!

В обороне Москвы участвовали дивизии народного ополчения. Первоначально было сформировано 25 таких дивизий. Из них оставили 12, так как люди нужны были на производстве. Вся местная промышленность была мобилизована на выпуск боеприпасов и вооружения.

В октябре – ноябре были созданы еще четыре дивизии. Всего в 16 дивизиях насчитывалось 160 тысяч человек, в том числе 20 тысяч – из Московской области. Позднее из-за больших потерь пять дивизий были расформированы.

Плохо обученные, вооруженные допотопными винтовками и кое-как одетые бойцы 3-й Московской коммунистической дивизии заняли позиции на ближайших подступах к Москве. Мой взвод охранял мост через канал Москва – Волга в районе Химок.

Разместились прямо у моста. Стали оборудовать огневые позиции. Но было очень холодно, землю сковало, и пришлось ее взрывать. Мы получили двухсотграммовые толовые шашки с запалами к ним и бикфордов шнур, очень тогда дефицитный. На одну шашку приходилось примерно по 20–25 сантиметров шнура, так что, когда его поджигали, едва успевали прыгнуть в укрытие. К середине ноября огневой рубеж был готов, и несколько суток мы не выходили из своих ячеек – ждали немцев.

Немецкие самолеты постоянно облетали наши позиции. Даже в пасмурную погоду фашистский самолет неожиданно выныривал из облаков на высоте трехсот метров, обстреливал нас и опять скрывался в облаках. Немцы убеждались, что мост цел, смотрели, как мы его охраняем, какие у нас позиции. А мост был заминирован. В его опоры было заложено три тонны взрывчатки, и мы были готовы в любой момент поднять его на воздух.

Сообщение о ноябрьском параде и выступлении Сталина мы восприняли с огромной радостью. Напряжение нарастало.

5—6 декабря началось контрнаступление наших войск под Москвой. Вся страна, фронт и тыл, затаив дыхание, прислушивались к грохоту Московской битвы. Каждый понимал, какое огромное значение для исхода войны имела оборона Москвы.

И Москва выстояла! Именно здесь, под Москвой, фашистским войскам было нанесено первое сокрушительное поражение. Именно здесь в гигантской битве было перемолото 50 дивизий врага и развеян миф о непобедимости фашистской армии…