Мы подали заявления в ВКФ. Заполнили уже знакомые анкеты, где помимо личных данных, краткого резюме и целого сочинения на тему «Почему я хочу служить с оружием в руках» было предложено расположить в порядке убывания те рода войск, с которыми мы хотели бы связать свою жизнь. На первой строчке оказался, конечно же, ВКФ. Далее по порядку космодесант, авиация, пограничная служба. Я также считал, что было бы здорово водить шагающий или, на худой конец, гусеничный танк. Казалось, что если флот – это романтично, то танк или огромный боевой робот, типа «Дредноутов», – это просто круто! Ну и в конце дописал пехоту. При том тяжелую штурмовую, потому что легкая это… как бы так сказать… те, кто долго в бою не живут. Их задачи, скорее, взаимодействие с гражданским населением и охранительные протоколы, чем ведение боя. Как-нибудь расскажу более подробно. И написал я пехоту не потому, что очень туда хотел, а потому, что считалось неприличным не написать. Все писали. Вот и я написал. Кто ж знал, что так все обернется?

Первым в списке был ВКФ. Он и отвалился первым. Оба построенных в недавнее время крейсера оказались уже укомплектованы под завязку. Еще до наших заявок с конкурсом около тысячи трехсот пятидесяти человек на место, экипажи, вторые экипажи, резервные экипажи и бригады обслуги оказались заняты выпускниками летных академий, высших школ навигаторов и ветеранами космофлота, перешедших с повышением с других крейсеров. Ну не тягаться мне было с ними. Даже Смоуг пролетел. Затем, после тестирования, нейрошлемом нам отрезали авиацию и тяжелую технику. Для службы там требовались вполне определенные качества психики. Позже мы стали называть танкистов «баранами», потому что они если пойдут на укрепленные позиции как на стену, то либо лбы расшибут, либо разнесут к херам Поганых все укрепления. Упертые ребята. Или даже упоротые…

Примерно так же вылетели даль-разведка и пограничные войска, занимающиеся исследованием дальних рубежей и сражающиеся с новыми ксеносами, если те возникали и представляли угрозу. Нечасто, кстати. Вообще негуманоидных форм жизни встречали крайне мало, но я не об этом.

А нам, в конце концов, осталась только пехота. Притом тяжелая штурмовая пехота. Смоуг, кстати, в отличие от меня, прошел конкурс в пограничники. Но видя, что именно пехота ждет меня с распростертыми объятиями, забрал заявление и пошел со мной. Вот так вот. Я пошел с ним в армию, а он пошел со мной в пехоту. Оправдывался, правда, потом, что погранцы все равно вряд ли пиратов встретят, а служба в дивизионе неизбежно приведет к тем ситуациям, когда нужно много и упорно стрелять. Смеялся, конечно. Меня подбадривал. На то и нужны друзья. Нет?

Вот мы написали заявления, вот прошли тесты, попрощались и с Люси, и с Каррой, и…

С Жанни как следует попрощаться так и не довелось. Мне кажется, она на меня обиделась. Назвала в своем видеописьме дурачком, выскочкой… Мы с ней встретились вживую намного позже, уже после обучения, но…

– Да забудь ты эту бабу.

Мы со Смоугом решили оторваться в последний день и завалились в самый злачный кабак, какой только нашли в моем номе. После неопределенного количества выпитого пойла, подозрительно отдающего керосином и ромашкой, мы затусили с парой шахтеров. Отличные ребята. Дэнго, кстати, был первым, кому я рассказал о своей двухдневной карьере военного. Почетное звание «рекрут»…

– Вот скажи. Нафига тебе куда-то лететь, оставляя дома бабу? – не унимался Дэнго, пока Смоуг отходил по нужде. – Вот ты встанешь на путь Калидона, по счастливой случайности пройдешь обучение, а потом тебя выбросят на какой-нибудь Пирит, и будешь кормом для очередного роя. Ладно, не мотай головой. Предположим, что ты выживешь в первой серьезной заварушке. Но тебя, везучего засранца, бросят в следующее пекло. А потом в еще одно, и потом еще, и еще, пока ты не скопытишься наконец. А она, дуреха, будет тебя ждать. Рви с ней, пока можешь. Пощади бабье сердце.