– Ты всегда разговариваешь с животными?

Вспыхнув, женщина резко встала. Больная нога не выдержала такого пренебрежения и отозвалась острой болью в мышцах.

– Ох, – простонала Лада.

– Ты в порядке?

Ник подхватил ее за руку, сосредоточив на Ладе свой испытывающий взгляд. Еще вчера она заметила в его глазах нечто необычное, какую-то сумасшедшую энергетику, прущую из их глубины. Но только в утреннем свете, касаясь телом тела, обратила внимание на их удивительно яркий цвет. Его глаза были вовсе не карими, как ей показалось сначала. Глаза Ника были насыщенно-серыми. Такими же серыми, как штормовое море… Или затянутое тучами небо, или… Ну, вот… Опять. Она пялится на него, как дура! Резко отступив, отчего мышцы вновь отозвались болью, Лада заметила:

– Да, все хорошо. А насчет животных… Порой это мои единственные собеседники.

– И это твой выбор? – тихо поинтересовался Ник, и Ладе ничего не оставалось, кроме как снова на него посмотреть. Она не могла понять настойчивости мужчины. И злилась от того, что он взялся судить, ничего о ней толком не зная.

– Почему ты решил, что можешь меня осуждать? Только лишь потому, что помог мне?

Лада развернулась и, тяжело ступая, двинулась к сараю. Насыпала зерна, налила воды в поилку и уж тогда открыла дверь, выпуская птиц в закут. Петух-скандалист, будто бы почувствовав воинственный настрой хозяйки, обошел ее по дуге, глядя недобрым красным глазом – обещая, что в следующий раз она так просто от него не отделается. Лада горько хмыкнула. Собрала яйца в подол и торопливо вышла за калитку.

– Я не осуждаю тебя.

– Мы разве не закрыли тему? – удивилась Лада тому, что Ник еще не ушел.

– Правда… Я не осуждаю.

– А мне показалось, что именно это ты и делаешь. Что выглядит довольно самоуверенно, учитывая тот факт, что ты не бывал в моей шкуре и знаешь о ситуации лишь понаслышке.

– Ты так в этом уверена?

– В том, что ты ни черта не знаешь? – все больше злилась Лада.

– В том, что я не бывал в твоей шкуре, – так же яростно крикнул Ник. Потом зарылся пальцами в густые, давным-давно не стриженые волосы и выругался. – Так кто из нас самоуверенный? – тихо добавил он.

У ног мякнул Бродский. Лада подхватила кота с земли и прижала к груди, будто прячась за ним от проблем. В ней было слишком много собственной боли, чтобы впустить в душу еще хоть немного, но, тем не менее, она не смогла промолчать:

– Ты неспроста сюда приехал, ведь так?

– Меня сюда привело несчастье с сыном. Мне говорят – его нет. А я никак не могу в это поверить…

Ник запрокинул голову к небу, словно это была единственная для него возможность не дать пролиться слезам. Лада сглотнула:

– Прости… Я не хотела, Ник, правда… Порой я забываю о том, что боль – это не моя личная индульгенция.

– Да… Ты тоже извини.

Они замолчали. Лада теребила подол, размышляя о несправедливости жизни.

– Как его звали?

– Ник… Его звали Ник… Как и меня.

Лада кивнула, оглянулась на мужчину и медленно побрела к дому. Ник последовал за ней.

– Завтракать будешь? – спросила она, перекладывая яйца в холодильник.

– Что-то нет аппетита.

– Тогда выпьем кофе… Я тоже не голодна.

Ник кивнул, выждал немного, сомневаясь, но все же вернулся к не слишком приятной для Лады теме:

– Ты прости меня… Я не имею права тебе что-то советовать. Просто вижу, что ты несчастлива здесь. И как для товарища по несчастью хочу для тебя лучшей доли.

– Опять ты за свое, – нахмурилась Лада, ставя турку на огонь.

– Да… Выходит, что так, – криво изогнул губы Ник, но вряд ли это движение можно было назвать улыбкой.

– Ник… Как с товарищем по несчастью, я готова обсудить с тобой все, что угодно. Но только не свое решение здесь остаться. Это мой долг, прости. Я больше не хочу муссировать эту тему.