– Мама?

Донья Эулалия выглядит такой же удивленной, как и я.

– Отец, нет. Это не очень хорошая идея. Эти люди уже устроили грандиозный скандал. Я не хочу, чтобы они тебя расстраивали.

Он игнорирует ее, все еще глядя в упор на маму.

– Элис, прошу сюда.

Я тяну маму за руку, чтобы остановить ее.

– Послушаем, что он хочет сказать, – говорит она, словно бросая вызов.

Я боюсь, что в своем горе мама хочет получить возможность разрушить между нашими семьями все раз и навсегда.

ПЯТНИЦА, 22 АПРЕЛЯ

Я прожила всю свою жизнь через дорогу от Молины, но в «Сахаре» нахожусь впервые.

Оформление внутри очень безвкусное. Мерцающие огоньки в форме сосулек, свисающих с потолка. Красные стены, как и фасад, оттенка одежды Санта-Клауса. Стеклянные полки и прилавки отполированы до блеска, ни единого признака отпечатков пальцев или запотевших следов от детского дыхания.

Сзади полупрозрачная стенка с прорезями для витрины. Большинство из них уже пусты, но основное место в центре занимает ассортимент боло де роло, знаменитой выпечки сеу Ромарио. Специальное освещение демонстрирует традиционно сверхтонкие спиральные слои – по его словам, в этом рулете двадцать слоев – промазанных гуавой и пересыпанных сахарными гранулами, которые блестят, как россыпь кристаллов.

Полки справа и слева ломятся от мармелада, ярких конфет, пудингов из сгущенного молока, печенья, пирожных и сладких булочек, наполняющих воздух сильным сладким ароматом, который как будто и в самом деле можно попробовать на вкус. Словно вы оказались на кондитерской фабрике.

Некоторые покупатели «Соли» и «Сахара», которые наблюдали за катастрофой с тортом снаружи, устремляются за нами под предлогом получения образцов паштейш де ната[25], которые предлагает за прилавком младший пекарь. Когда пекарь видит, что мы входим в кондитерскую, она замирает, все еще протягивая поднос.

Мой желудок скручивается в узел.

Когда толпа немного расступается, я замечаю знаменитый рецепт молочного пудинга доньи Элизабет Молина, запертый в стеклянной коробке на стене. У меня отвисает челюсть. Наверное, я не ожидала, что ее рецепт будет так похож на рецепт моей прабабушки в «Соли». Если бы не вражда наших семей, рецепт доньи Элизабет был бы второй половиной. Не полярной противоположностью, а родственной душой.

– Пожалуйста, следуйте за мной, – приглашает сеу Ромарио, ведя нас вокруг прилавка, и меня захлестывает адреналин. Потому что нет ничего более святого, чем мир за главным прилавком пекарни. Это место, где наука превращается в магию. Что бы сказала бабушка, если бы увидела нас сейчас?

Донья Эулалия пробегает мимо нас к сеу Ромарио.

– Отец, подожди. Я не хочу, чтобы ты разговаривал с ними наедине, – говорит она тихим голосом. – Мы тоже должны участвовать в этом разговоре.

– «Мы»? – хмурится сеу Ромарио.

– Мы с Педро, – объясняет она, и при упоминании Педро он кажется удивленным. Она быстро добавляет: – Да, он дома. Приехал сегодня днем.

– Педро! – зовет сеу Ромарио. От его голоса даже фундамент пекарни вздрагивает.

– Отец, следи за своим давлением, – умоляет донья Эулалия.

Педро выходит из кухни «Сахара», вытирая торт с лица тряпкой для мытья посуды.

– Дедушка, – приветствует он, опуская глаза в знак почтения.

Позади него на кухонном полу я замечаю его синий рюкзак, тот, с которым он ходит в школу. Он раздут от его вещей, даже молния разошлась. Как будто Педро предпочитает таскать с собой весь свой гардероб, куда бы ни шел.

Сеу Ромарио смотрит на него долгим взглядом, и глаза Педро остаются прикованными к собственным измазанным тортом ботинкам.

– Стало быть, ты вернулся, – говорит мужчина, и, возможно, это мое воображение, но в его тоне есть намек на «я же тебе говорил».