– Прости, Лили, на самом деле он не злится.

– Да знаю я! Никто не может злиться, когда ест зелень. Любисток, кстати, довольно вкусный, если потрудиться распробовать.

– В следующий раз съем весь до последнего листочка! – пообещала я. – Спасибо за вечер, дорогая, нам так с тобой повезло!

Лили легко поцеловала меня в щеку и упорхнула – черная бабочка, подхваченная весельем разноцветного роя. Я посмотрела ей вслед, подняла воротник пальто, собираясь уходить, как вдруг заметила в толпе Макса Колмана: он неподвижно стоял среди танцующих людей, его острые глаза опять не отрываясь следили за мной. В другой стороне зала в точно такой же позе стояла девушка в розовом платье. Зачем-то я помахала странным гостям на прощание. Они не ответили.

Рив успел поймать такси и в одиночестве курил около ресторана, подставив лицо мелким каплям дождя; я тоже запрокинула голову, обрадовавшись свежему влажному воздуху после невыносимой духоты ресторана. Идея уехать раньше всех еще никогда не казалась настолько удачной, даже головная боль прошла. Рив открыл заднюю дверь машины.

– Любисток, – отчеканил он, выбрасывая окурок на асфальт. – Эта трава называется любисток.

– А знаешь, Беккер, – ответила я, усаживаясь в такси, – мне все понравилось. Просто я съела больше и точно знаю, о чем говорю.

– Поверю на слово, – он захлопнул дверь, обошел машину и сел рядом со мной. – А теперь позволь накормить тебя настоящей едой!

Паб, в который мы приехали, не имел вывески на фасаде и оказался тесным, шумным, но очень уютным, будто внутри собралась большая дружная компания старых знакомых. Везде царил полумрак: теплый электрический свет от ламп, висящих над столами, приглушали плотные зеленые абажуры. Темные стены были хаотично увешаны фотографиями, декоративными ложками и картинками в деревянных рамах. Мне сразу понравилась камерная обстановка, а восхитительный запах, тянущийся из кухни, и вовсе заставил забыть про угощения в «Вернисаже», поэтому я улыбалась во весь рот, пробираясь следом за официанткой по узкому проходу. Некоторые посетители с любопытством на меня поглядывали: вряд ли сюда часто заходили люди в вечерних нарядах.

Мы удобно устроились друг напротив друга; Рив, не глядя в меню, попросил принести самые нежные на вкус шеф-повара стейки, острый перечный соус, запеченный картофель и темное пиво. Прожарка мяса, разумеется, средняя.

– А теперь честно выкладывай, почему ты взъелась на Колмана, – потребовал он, понизив голос и подавшись вперед, чтобы не посвящать в наши дела окружающих. – Опять ты за свое?

Я подождала, пока официантка поставит перед нами стаканы с холодным стаутом, сделала глоток и откинулась на спинку стула, поражаясь умению Колмана врезаться в память. Впечатление от встречи с ним не развеялось по дороге из ресторана; мы с Ривом оба притащили его с собой в полутемный паб и посадили третьим за стол. Чуть отвлечешься, неудачно повернешь голову – сразу померещатся светлые волосы или мягкий профиль. Через секунду ошибка станет очевидной, но желание снова и снова убеждаться в ней останется. С этим мужчиной нельзя по-другому: он насквозь пропитался фальшью, а еще меня волновали его глаза. Их необычно яркий оттенок украшал и без того привлекательное лицо, но стоило Колману выйти из образа всеобщего любимца, как взгляд становился ожесточенным, наполнялся презрением к людям от бесконечного ощущения собственного превосходства. Мне очень хотелось поделиться с Ривом наблюдениями, но тот бы просто посмеялся надо мной да назвал чересчур впечатлительной. Если человек приятен, достаточно сказать лишь: «Он мне нравится», когда неприятен – нужны весомые аргументы.