Пока мы разговаривали, к Чи Хону и демону подошли четверо вооружённых и абсолютно трезвых людей. Видимо, остатки мозгов у бандитов были, поскольку эти явно охраняли лагерь, не предаваясь, как остальные, пьянству и разврату.

– Эй! Парень! – один из них опустил копьё на уровень груди Чи Хона. – Убирайся отсюда, пока жив.

– Зачем вы сожгли и убили всех в той деревне? – парень старался унять дрожь в руках.

Люди переглянулись и, вытаскивая оружие, стали его окружать.

– Какую деревню? – на лице одного из них появилась улыбка, которая быстро пропала, когда он попытался атаковать Чи Хона.

Каль, высунув язык, повернулся ровно четыре раза. Уже через пару секунд окружающие нас противники стали задыхаться, на губах появилась пена, и вскоре они повалились на землю, хрипя и царапая себе ногтями горло.

– Каль? – глаза Чи Хона удивлённо распахнулись.

Демон довольно приосанился.

– Я научился дозировать яд. Могу сделать его слабым или сильным по желанию.

– Круто! – Договорить парню не дали, поскольку со всех сторон к нам приближались спешно вооружающиеся и озлобленные люди, которые, побросав кружки и женщин, направились к внезапно возникшей общей угрозе.

Чи Хон повернулся к ним и, сжав губы, покрепче ухватился за меч. Первый же его удар с привычным десятикратным усилением веса снёс верхнюю часть туловища ближайшего бандита, переломив позвоночник и разорвав мышцы. Второй – с треском костей и чавкающим звуком располовинил другого, оставляя дёргающиеся на земле куски бесформенного мяса.

Жестокость и скорость, с которой он расправился сразу с двумя, произвели впечатление на окружающих, поскольку взгляды их делались все более осмысленными – люди трезвели на глазах.

– Ты кто вообще такой?!

Вместо ответа Чи Хон едва заметным движением ног оказался рядом с говорившим, и тот, словно шарик с водой, взорвался от удара, раскидывая внутренности и куски мяса по округе. Уцелевшая нижняя часть, пошатнувшись, упала на землю.

Чи Хон двинулся дальше, и мне осталось лишь наблюдать, как под ужасающими ударами демонического артефакта люди продолжают лопаться, словно перезрелые груши.

Крики ужаса и паники заполнили поляну, а он с демоном, словно два ангела мщения, метались по лагерю и убивали. Те женщины, которые схватились за оружие, тоже попали под его удары, остальных же, как и детей, он принципиально не трогал.

Через десять минут передо мной оказались оба, все в крови, частицах мозгов и внутренностях, зато ничуть не запыхавшиеся.

– Все, – сказал парень, убирая боккэн за пояс.

– Иди спасай пленниц, тогда и думай, куда их будешь пристраивать, – показал я рукой на замерших от ужаса девушек, которые так и остались прикованными к бревну.

– Заодно поразмышляй над тем, куда денешь женщин и детей бандитов, – напомнил ещё ему вдогонку.

– А они тут при чём? – удивился он.

– Если оставишь их тут, скорее всего, вскоре они умрут, – я пожал плечами, – вряд ли у них есть большой запас еды. Мужья обеспечивали им существование, а их ты убил.

– Но… но, – Чи Хон растерялся, – мне-то какое до этого дело?

– Ты принял решение вершить правосудие, должен теперь как судья решить и все сопутствующие проблемы. Или не так?

Он замялся, было видно, что о последствиях своих действий он не думал, схватившись за первое, как ему казалось, правильное решение.

– Получается, нужно пленных и всех остальных куда-то вести? – хмуро поинтересовался он.

– Если не хочешь, чтобы они погибли, да. Но почему ты у меня об этом спрашиваешь? Я говорил тебе об этом ещё тогда, когда мы увидели первые трупы в деревне, – всё происходящее не наше дело.

Нахмурившись, парень ушёл освобождать пленниц. Когда жёнам бандитов стало понятно, что он уходит, они тут же заголосили и, подхватив детей под руки, устремились к нему. Очень скоро бедняга Чи Хон был окружён громко орущими и скандалящими бабами. Под их напором он растерялся и не знал, что делать дальше, они же, видя его растерянность, требовали от него ещё больше денег и компенсаций за убитых мужей.