Гуго Шампанский несколько раз советовал главе ордена тамплиеров отправиться с визитом во Францию и непременно навестить его друга – аббата Бернарда.

Положение христианских государств было столь непрочным, что сегодня никто не знал в Иерусалимском королевстве, будет ли оно существовать завтра. В 1122 г. в плен к сельджукам попадает правитель графства Эдесского Жослен де Куртене. Король Иерусалимский отправился в Эдессу, чтобы помочь здешним христианам удержаться, но сам попадает в плен. В следующем году Евстахий де Гранье отбивает атаки мусульман на королевство. Только в 1124 г. Балдуин II был освобожден из плена.

Было еще неплохо, если приток христиан из Европы в государства крестоносцев равнялся убыли в стычках с мусульманами. Точно в таком положении находился и орден Храма: с принятием графом Шампанским красного креста тамплиера, братьев в нем прибавилось, но потери на дорогах Палестины очень скоро оставили пустыми многие кельи в монастыре‑казарме.

Любитель шахмат Балдуин II после своего пленения нечасто приглашал Гуго де Пейна в качестве противника – думы о насущном дне королевства поглощали все время монарха. И если магистр получал приглашение на игру, было ясно, что королю необходимо было обсудить с ним какие‑то вопросы.

В этот день король был настолько рассеян, что, расставляя фигуры, на своем поле поместил чужого слона.

– Еще рано быть врагу на твоей половине, – указал Гуго де Пейн на ошибку короля.

– Н‑да, – согласился Балдуин, – нужно быть внимательным в нашем положении. Одна ошибка – и враг у тебя в доме.

Король честно пытался собраться и начать настоящую игру, но продолжал совершать ошибку за ошибкой. Главная фигура монарха часто оказывалась под ударом, хотя для этого магистр не прилагал много усилий и не разрабатывал многоходовые комбинации.

– Вот так легко можно настигнуть короля; сегодня все фигуры доблестно его защищают, а завтра он может оказаться во власти противника, – произнес Балдуин, видимо, вспомнив свой недавний плен, и добавил: – Особенно печально положение монарха, когда на доске становится мало фигур, готовых его прикрыть.

– Предлагаю ничью, – произнес де Пейн, когда до его полной победы осталось только передвинуть на две клетки королеву и завершить разгром ладьей. – Вижу, у тебя есть разговор ко мне, и он мешает нам обоим насладиться игрой.

– Да, дорогой друг. Хотелось бы провести с тобой время за игрой и приятным разговором, но времена не те.

– Что же тебя тревожит?

– Отсутствие сил, необходимых для защиты святых мест, – признался король. – Ведь мы в Палестине до сих пор остаемся не потому, что сильны, а потому, что мусульмане, нас окружающие, не могут объединиться между собой. Но это будет продолжаться до тех пор, пока у них не появится сильный человек: халиф, эмир, султан – неважно, как он будет зваться.

– Положение у нас неважное, – согласился магистр, – но что могу поделать я? Люди ордена гибнут на дорогах Палестины каждую неделю. На Западе знают о существовании христианских государств на Святой земле, однако слишком мало появляется желающих связать с ними свою жизнь. Мало франков, германцев, англичан едет к нам, чтобы остаться здесь навсегда.

– Все же я думаю, что Запад не настолько хорошо знает наше положение, чтобы волноваться о нем. Было бы неплохо, чтобы те люди, которые находятся в Палестине долгие годы, рассказали о жизни святых мест. И это должны сделать не менестрели, склонные все приукрашать, но воины, израненные мечами и стрелами сарацин.

– У тебя есть такие люди на примете?

– Этот человек сидит передо мной.

– Помилуй, король! – возмутился Гуго де Пейн. – Мое ли дело заниматься россказнями? Ты же знаешь, я привык защищать Гроб Господень мечом, но не словом. Каждый должен делать то, что у него лучше всего получается.