– Здесь покоятся храбрейшие из храбрых, первыми принявшие крест и мечтавшие освободить Гроб Господень.

– Они погибли в битве с неверными? – высказал догадку Гуго де Пейн.

– Если бы, – тяжело вздохнул старик. – Моя боль не была б столь сильна. Доблестные воины перебили друг друга.

– Как такое могло произойти?! – ужаснулся магистр.

– С тех пор минуло двадцать пять лет, а мне кажется, это произошло вчера, – начал свой рассказ смотритель кладбища. – Доблестные рыцари, благочестивые воины Франции, Италии и прочих стран отправились вызволять святые места. Им покорилась неприступная Никея. Затем крестоносцы разделились: основная часть пошла в обход Таврских гор и направилась к Антиохии, а Балдуин – брат Готфрида Бульонского – и Танкред Апулийский со своими норманнами вошли в горную Киликию.

Танкред первым оказался у Тарса, и так как небольшое количество сарацин не могло оказать ему должного сопротивления, то норманны еще до прихода франков водрузили над городом свой флаг. Подошедший Балдуин приказал заменить флаг Танкреда своим по причине того, что войско франков более многочисленное. Танкред едва сдержал своих воинов, готовых наброситься на франков. В ярости норманны вырезали всех захваченных пленных и покинули Тарс.

Затем Танкред захватил город, у которого мы с тобой стоим, но тут к Маместии опять приблизилось войско Балдуина. Среди норманнов разнесся слух, что их победу снова хотят украсть. Воины Танкреда напали на лагерь Балдуина, и началась битва – ужаснейшая от того, что сражавшиеся еще недавно считали друг друга братьями. Отряд Танкреда, значительно уступая по численности войску Балдуина, был вынужден снова отступить. Предводители сражавшихся сторон наконец‑то вспомнили, зачем они оказались в Азии и на другой день помирились перед своими войсками, и даже обнялись. Осталось только похоронить убитых и продолжить поход к Иерусалиму.

– Почему же ты, старик, остался здесь, на кладбище? Почему не ушел со всеми?

– Здесь погиб мой юный сын – моя единственная отрада и надежда. Я не смог оставить его одного в чужой земле, – признался старик. – Рядом с его могилой я выкопал могилу для себя. Когда приблизится мой последний час, я лягу в заранее подготовленное ложе, а добрый прохожий, возможно, накроет мое остывшее тело песком.

– Прощай, старик, я буду навещать тебя и твоего сына, когда судьба вновь приведет в эти места, – пообещал магистр.

– Да хранит тебя Господь! – ответил ожидающий собственного конца старый воин.

На выходе из Киликии Гуго де Пейн посетил госпиталь, где оставались серьезно раненные пилигримы. Магистр нашел слова ободрения и утешения для каждого, и между тем послал двух слуг на рынок купить все, что пожелали несчастные либо что им могло понадобиться.

С тревогой в сердце тамплиеры приближались к месту, где произошла битва с сарацинами.

– Нет! Только не это! – воскликнул ехавший первым Гуго де Пейн. – Помилуй Господи!

Из‑за ближайшего холма вынырнуло конное войско мусульман – никак не меньше вчерашнего. Поворачивать назад, бежать под защиту армянской крепости было слишком поздно – кони сарацин резвее передвигались по привычному им песку. Магистр продолжил движение, лишь отдав приказ на ходу строиться для боя. Он даже не потрудился затянуть нагрудник, и ткань белоснежного хитона, казалось, отражала солнечные лучи в глаза приближавшихся врагов.

Внезапно сарацинский военачальник приказал своему войску остановиться и один поскакал навстречу тамплиерам. Гуго де Пейн скомандовал «Стой!» и последовал его примеру.

– Сможешь ли ты понять мою речь? Или нам требуется помощь толмача? – первое, что попытался выяснить сарацинский всадник. Весьма значительный вид его и без слов говорил, что он возглавляет вражеское войско.