Минут через пять Настасья вернулась:

– Невероятное совпадение! Кто бы, вы думаете, звонил? Мальвина! Из Запретной библиотеки! У них в Отделе Особо Опасных Книг творится что-то непонятное. Мальвина просит, чтобы завтра к ним пришли Ева и Филат. А вот нам с Бермятой соваться пока нельзя.

– Почему? – обиделся Бермята. – Я не похож на человека, которого можно впускать в библиотеку?

– Не в том дело. Запретная библиотека – это как Оружейная палата у заурядцев. Если выяснится, что кто-то ворует оттуда книги, – скандал будет грандиозный. Мальвина и Пьеро пока держат всё в тайне. Имеет смысл осторожно присмотреться и понять, что там происходит. Если в библиотеке появлюсь я, это привлечёт ненужное внимание. – Настасья застенчиво потупилась. И опять это было сказано с невероятной, просто царственной скромностью.

– А макси-фейсы? С ними чего делать? – спросил Филат.

Настасья вздохнула:

– Макси-фейсов вам придётся взять с собой, иначе первого задания Сивояры Тоннельсон не выполнить…

– А Пьеро с Мальвиной нам как это объяснить? Если они спросят про Тоннельсонов?

– Да не надо ничего сложного придумывать. Мол, детишки… не с кем оставить… Отмазка средняя, но с учётом момента сойдёт. Справитесь?

Макси-фейсы заморгали. У них ручьём хлынули слёзы. На колени они рухнули с таким рвением, что задрожал пол.

– Мы бедненькие! Несчастненькие! Боимся оставаться одни! Пожалуйста, не прогоняйте нас! – заголосили они. Причём Задора усердствовала не меньше Тита и Анисьи.

– Справятся, Огнедышащий Мамай! Справятся! – уверенно подтвердил Бермята. – Только пол слезами не заливайте, а то книги промокнут!

Немного погодя, когда макси-фейсы уплетали приготовленную Бермятой еду, стожар незаметно позвал Еву:

– Слушай, а ведь у Сивояры Тоннельсон полно рыжья! Запросто хватило бы, что уплатить мой магический кредит. Даже у макси-фейсов рыжья завались! Ты ж видела, как они магры направо-налево швыряют?

– Ты куда клонишь? – мрачно спросила Ева.

– Кто, я? Да никуда! – спохватился Филат.

Однако в цыганистых его глазах зажглась маниакальная искорка. Еве стало тревожно. Такие личности, как Филат, способны удержаться в границах морали и добра, только когда жизненные обстоятельства давят на них со страшной силой. Когда же им хорошо, они начинают стремительно наглеть.

Популярность шумна

И изменчива.

По натуре она такова.

Только слава —

Надёжная женщина,

Но она

Не жена,

А вдова.

Николай Доризо

Раньше человек питался книгами. Пожирал их жадно, каждодневно. Пьянел от букв. Влюблялся в героев. Помнил, на какой странице какой текст. Помнил сокровенный запах, исходящий от страниц. В темноте кончиками пальцев узнавал заветную книгу по шероховатости тканевого переплёта или сбитому углу обложки и забирал её под одеяло, где светил на страницы фонариком.

Всего лишь сто лет назад человек не только знал, сколько у него книг, но и оценивал их дороже всех прочих своих вещей. Разводясь с женой, человек писал ей:

«Елена! Возьми себе всё. Верни мне, пожалуйста, только мои книги с полки над диваном. Толстого, Лермонтова и обязательно Пушкина, которого ты давала почитать своей сестре».

А что теперь? Книги лежат на газетках у свалок и выстраиваются по утрам на ступеньках библиотек, стыдливо подброшенные ночью в коробках. Ремонт – только повод для предательства, давно уже внутренне совершённого.

Кто вообще теперь знает, сколько у него дома книг? Да какая, в конце концов, разница! Человек перестал питаться книгами и пожирать их.

НО ОБИЖЕННЫЕ КНИГИ НЕ ПЕРЕСТАЛИ ПИТАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ.

Вот и эта книга стояла на полке Запретной библиотеки и ждала. Ждала давно и терпеливо. И дождалась. Кто-то шёл в темноте. Она ощущала его вкрадчивые шаги. Идёт осторожно. Часто останавливается и прислушивается. Ближе. Ещё ближе. Всё! Пора!