Ёфур добавил к его ругательствам пару своих и налитыми кровью глазами уставился на прокушенную ладонь. Ярость притупила боль, магическая составляющая подсветила вены зелёным, плоть по краям ран дрогнула, стягиваясь.

Костеря шавок четвероногих и двуногих, из-за которых приходится в окна прыгать, Ёфур дождался, пока дырки от зубов затянулись, и вытер руку о стену. Затем отряхнулся, оправил одежду и с видом победителя вышел из подворотни на улицу.

Он собирался явиться к живущему на первом этаже смотрителю многоквартирного дома и, намёками дав понять, что оставил ключ у прекрасной Амизи, попросить копию ключа от своей комнаты.

Входя во внутренний дворик, Ёфур прокручивал в голове фразы, выражения лица и многозначительные похмыкивания. Он так увлёкся, что не заметил сидевшего у крыльца смуглого мужчины в тёмной чалме и зелёных, в цвет лука на грядках перед ним, шароварах.

Обычно светлые глаза Ластрэфа потемнели от гнева, петля-цепочка на жилетке, расстегнулась, пока он её теребил, и Ластрэф даже не подумал её застегнуть. Он сразу поднялся, но Ёфур заметил его только после грубоватого окрика:

– Стой.

В первый миг в глазах Ёфура мелькнул страх, но узнав гостя, он незаметно выдохнул и шире расправил плечи. На его лицо опять наползало самодовольное выражение.

Перемахнув через грядки, Ластрэф с ходу врезал ему. Ёфур успел отшатнуться, костяшки жгуче мазнули по его скуле, разрывая капилляры. Кожа вспыхнула зелёными всполохами. Ёфур ушёл в оборону, на его руки и ноги посыпались хлёсткие удары. Стремительные движения Ластрэфа напоминали удары хлыста. Змеиная гибкость тела делала его опасным противником.

Ёфур моментально собрался, вспоминая спарринги с Ластрэфом, его сильные и слабые стороны, особенности. Ни на секунду он не задумался о возможном примирении – только о своей победе. У обоих вены подсвечивались, по мышцам пробегали вспышки, придавая им силу, плотность, взрывную скорость.

Ластрэф хмуро смотрел на противника из-под густых широких бровей, от отвращения его почти передёргивало, верхняя губа приподнималась в оскале, обнажая белоснежные зубы. Кровь сына пустыни кипела. Он ринулся в атаку.

Обманное движение кулаком Ёфур пропустил, блокировал мощный пинок и ушёл в сторону, целя в печень, но Ластрэф увернулся, отскочил на тропку между грядками. Противники закружились по огородику смотрителя, приминая лук и петрушку, сверля друг друга ненавидящими взглядами.

Первым не выдержал Ластрэф, процедил:

– Ублюдок.

Ёфур перескочил разделявшую их гряду. Уворачиваясь, Ластрэф сумел достать его коленом по боку. Ёфур пошатнулся, но следующий удар блокировал скрещёнными руками и тоже пнул в ответ. Они обменялись несколькими хитрыми ударами с подсечками. Заметив за спиной Ёфура ведро, Ластрэф стал лупить его кулаками, заставляя отступать. Миг – и Ёфур зацепился за ведро, качнулся.

Точно обезьяна Ластрэф взвился и обрушился на него, придавил к земле и ударил по лицу. Ответный удар под рёбра выбил из него воздух, но Ластрэф удержался верхом на извивавшемся Ёфуре, крепче обхватил его гибкими сильными ногами, придавил его горло ладонью и несколько раз ударил, разбивая нос, губы. Скалящийся, выпучивший голубые глаза Ластрэф казался обезумевшим, но каждый его удар, как и задумано, наносил максимальное повреждение внешности Ёфура.

Когда лицо того стало кровавой кашей, расцвеченной зеленоватыми бликами влитых в кровь всех стражей чар, Ластрэф поднялся и отступил от застонавшего Ёфура.

– Предатель, – Ластрэф сплюнул на поверженного врага. – Ещё раз обидишь Беру – убью.

Вытащив из-за пояса платок, Ластрэф вычистил с лица брызги крови, обтёр мозолистые из-за долгих тренировок руки, поправил предусмотрительно тёмную чалму.