И всё же Кнэфу было неспокойно: всякое могло случиться, а хорошая репутация – одна из главных причин, по которой он до сих пор жив.

Он закрыл глаза, вдыхая смрадный воздух, так непохожий на пряные ароматы дворца, в котором он вырос. Как здесь всё непохоже на его дом! До десяти лет Кнэф не знал о существовании трущоб. Его мир был ярким, сытым, полным уверенности в себе и завтрашнем дне.

Сейчас, в неполные двадцать, он, ложась спать, не был уверен, что проснётся следующим утром.

«Преувеличиваешь, – отругал он себя за излишнюю сентиментальность мыслей. – Твой сон тщательно берегут, никто не пройдёт мимо…»

Во дворе звякнуло. Кнэф встал на четвереньки и выглянул из-за угла туалета: по стене, цепляясь за верёвку, спускалась закутанная в чадру фигурка – то ли девушка, то ли переодетый мальчишка.

Кнэф затаил дыхание. Он не слишком верил, что это явились по его душу, но осторожность соблюдал.

Со стены слезала девушка, Кнэф уверился в этом, когда она оглядывала двор, на миг показав детское личико. Девушка подкидывала верёвку, пока та не перекинулась на другую сторону. Одежда у незнакомки была совсем неподходящей для воровства, и Кнэф решил, что это любовница старика-трактирщика. Столь быстрое суждение объяснялось просто: правитель Такемета уже седым привёл в дом молодую жену, лишившую юного Кнэфа и расположения отца, и трона, и даже надежды на спокойную жизнь, поэтому он всех стариков подозревал в склонности к юным дерзким особам. И сразу воспылал к этой девчонке жгучей неприязнью.

Та поковырялась в замке. На самом деле она орудовала отмычкой, но Кнэфу в его ослеплении казалось, что глупая девица слишком долго возится с ключом. Она вошла внутрь, а Кнэф с непонятным ему раздражением ждал возможности пробраться в таверну, а там и на улицу.

Застигнутый нежеланными воспоминаниями об издёвках мачехи, он потерял счёт времени: ему казалось, что прошло минут пятнадцать, старик с девицей должны уже уединиться, и он рванул к двери. На самом деле Кнэф выждал всего четыре минуты и, заскочив в тёмный коридор, наткнулся на незнакомку – совсем как вчера Бера на него.

В сумраке коридора неожиданно ярко блеснул кинжал девчонки.

***

Перед воротами Беры стоял пепельный блондин с ярко-голубыми глазами и капризным изгибом губ. Стрижка до мочек ушей, кожаная удлинённая клиньями куртка до середины бедра и сапоги с пряжками по наружной стороне голени выдавали представителя торговых гильдий Катрона.

– Хозяина нет дома! – Бера захлопнула створку и провернула замок.

«Надеюсь, этот хлыщ до отца не дойдёт, а если и дойдёт, то не станет жаловаться на нелюбезность прислуги», – пожелала Бера и помчалась в дом.

Там всё звенело и бряцало. В больной голове Беры звон колокольчиков усиливался многократно.

«Настырный», – поняла она и вернулась к воротам. В левой башенке открыла выемку с механизмом звонка. Но пока гость дёргал за наружную ленту, отключить бренчание в доме невозможно.

Поморщившись, Бера гаркнула:

– Прекратите дёргать ленту!

Гость продолжал её теребить, крикнул:

– Почему это?!

– Вы мне прибираться мешаете!

– Леди Бера, почему вы прибираетесь?! Разве у вас нет слуг?

«Я попала», – представляя, что скажет отец на попытку выставить его делового партнёра, Бера даже присела.

Впрочем, у неё был ещё вариант: стать настолько любезной, чтобы этот пепельный блондин отцу ничего об этом не рассказал.

Торопливо отперев и распахнув дверь, Бера улыбнулась, снова влезая в тесную шкурку леди:

– Простите мою нелюбезность, уважаемый…

– Сарес Сабати, – улыбнулся молодой мужчина.

К Бере пришло осознание ещё большего попадания впросак: Сабати – фамилия невесты её брата. И получалось, что перед ней…