– Правильно сделали, – проговорил Зимогор, раздумывая.

– Ладно, вот смотрите своими глазами. – Начальник партии выложил полевую книжку геолога, прошнурованную и опечатанную, что говорило о ее секретности.

На титульной странице значилась фамилия – Грешнев А.К., старший геолог участка, и дата – 6 мая 1984 года. Далее шло обыкновенное полевое описание керна – документация скважины 21 от нуля до трехсот тридцати метров.

– Смотрите здесь, Олег Павлович, – ткнул пальцем Ячменный. – Единственная географическая привязка – река Балканка.

– Любопытное название…

– Нет такой реки в природе. На Таймыре есть река Балганка, точнее, даже речушка, отсутствующая на картах.

– Это пока ни о чем не говорит, – начал было Зимогор, однако начальник партии откинул заднюю корку книжки и достал черно-белую фотографию любительского качества.

– Вот этот город! Полюбуйтесь!

На фоне серых двухэтажных домов стоял человек в штормовке с таким же серым бородатым лицом. А за его спиной, вдали, поднималось гигантское, какое-то инопланетное сооружение – стеклянная сфера…

– Это может быть любой другой город, – не сдавался Зимогор. – А потом, мне бы разобраться со скважиной в Горном Алтае, а не на Таймыре.

– А вы почитайте описание керна! Один к одному с тем, который нам в ящики подбросили.

Зимогор открыл последнюю страницу полевой книжки и заметил надпись, сделанную другим почерком – размашистую, начальственную, – подошел к окну и прочел: «Анатолий Константинович, вы геолог, а не участковый врач, пишите разборчивее. С. Насадный».

В геологических кругах был известен лишь один человек с такой фамилией – питерский академик Святослав Людвигович Насадный, самый крупный в мире специалист по астроблемам…

Открытие таймырских алмазов, их содержание на тонну породы и запасы потрясали воображение всех, кто слышал эти цифры. Возникала реальная возможность прорваться и захватить мировой рынок, но не с ювелирными камнями, а с техническими, голод по которым ощущался все сильнее, особенно со стремительным развитием новейших технологий. Серый, невзрачный алмаз становился дороже кристаллов чистой воды, ибо требовался повсюду – от простого надфиля до металлообрабатывающих станков высокой точности, а искусственные камни оказывались некачественными и слишком дорогими.

Тут же, в короткий срок, можно было стать монополистом и вытеснить «Де Бирс», выбрасывая на рынок технические алмазы не в тысячах карат, а в центнерах.

Но все уперлось в Божественный промысел: требовалось отделить зерна от плевел, алмаз от вмещающей породы. Большеобъемная проба, отправленная самолетами в Мирный на алмазную фабрику, принесла горький результат: имеющаяся техника извлечения драгоценного камня абсолютно не годится для добычи, а ничего иного в мире нет и пока что не предвидится. Несколько оборонных КБ взялись за разработку оборудования и технологии, однако очень скоро посчитали, прослезились и забрели в тупик. В любой момент месторождению могли вынести приговор – законсервировать на неопределенный срок, а всем, кто мечтал вышвырнуть с мирового рынка «Де Бирс», наказали вести себя с этой компанией корректно и вежливо, иначе, мол, не продадим и якутские алмазы.

Насадный в те времена ходил мрачный и злой: получалось, что действительно, кроме зубила и молотка, нет больше инструмента для добычи. И от отчаяния, сидя на Таймыре, стал выписывать литературу со всего мира, выбирая из нее все, касаемое разрушения крепких породных масс. Однако самый подходящий способ нашел случайно и у себя дома: в экспедицию приехал геолог, который в студенчестве работал в Томском НИИ высоких напряжений. Оказалось, там какой-то местный ученый-чудотворец давно изобрел электроимпульсный способ бурения скважин и даже шахт, но сидит без дела, поскольку вроде бы никому этого новшества не надо, а заявить широко об изобретении невозможно: все материалы засекретили.