– Да ни в жизнь, – мотнул головой Серёга. – Жили бы на свои сто двадцать от получки до получки.

– Во-во, – вторил ему Борис. – Если бы не он, так бы и стучали зубами об полку, считая копейки. Вот я с Серёгой только по два раза отработал, да и то – всё имеем.

– А я три, – вставил Юра. – Поэтому и на «Волгу» насобирал.

– За Владимира Данилыча, – уже чуть ли не кричали братья, вновь чокаясь и проливая из стопок водку.

Увидев такой разгул, Галя забеспокоилась:

– Чего-то закуски маловато. Надо ещё кой-чего подрезать. – Она собрала несколько пустых тарелок со стола и приготовилась идти на кухню.

Бородин заметил, что Галя выпила только первую стопку, поэтому была абсолютно трезвой, а Бородин после третьей стопки только прикладывался к ним краешком губ.

Ему очень не хотелось выглядеть в глазах Гали и братьев пьяной свиньёй. Он знал, сколько и когда ему надо пить. Жизнь в море приучила его оставаться трезвым, зная, что в любую минуту он может кому-то понадобиться и без него не смогут обойтись.

Сейчас он только молча сидел и слушал разглагольствования братьев. Они все разом говорили о работе, жизни, семьях, проблемах, возникающих в семье, постоянно перебивая друг друга, считая, что в данный момент их мысли и слова самые важные и актуальные.

В комнате стоял гвалт, из которого с трудом можно было вычленить чью-нибудь членораздельную речь.

Галя постоянно краешком глаза наблюдала за Бородиным и порой как будто невзначай касалась его то рукой, то плечом. От каждого такого прикосновения Бородина бросало то в жар, то в холод, то, как говорил один из его друзей, у него начинали потеть зубы.

После каждого такого прикосновения Бородин осторожно посматривал по сторонам, не увидел ли кто из окружающих этого, но загулявшим братьям было уже не до него.

Клуб житейских проблем витал над столом, и они все хором пытались его развеять.

Галя поднялась из-за стола и, положив руку на плечо Бородина, громко произнесла:

– Пойдём, Вовочка, поможешь мне ещё закусочки подрезать.

– Ты чё это к нему пристала? – недовольно, оторвавшись от общего разговора, выкрикнул Серёга. – Мальчика совратить хочешь, что ли? – и он пьяно рассмеялся.

– Ты чё! – зло ощерилась Галя на мужа, покрутив пальцем у виска. – Что? Все мозги пропил, что ли? Мало того, что с работы балдой каждый день приходишь, а тут вообще нажрался и всякую ересь несёшь!

– Ты чё, Галь?! – вытаращил глаза на разбушевавшуюся жену Серёга. – Я же только пошутил.

– Со своими тальманшами в порту так шутить будешь! – Галя зло смотрела на мужа. – Забыл, что ли, где находишься?

– Чё ты, Галь, на этого пьяного дурака взъелась? – вступился за брата Юра. – Ну сморозил глупость по пьяни, так ты не обращай внимания на его пьяные бредни.

– А мне обидно, что он так говорит, – чуть ли не со слезами ответила ему Галя. – Хоть ты его заткни, – попросила она Юру, а потом, ещё крепче сжав плечо Бородина, жёстко продолжила: – Пошли, Вова, а то они без закуски тут вообще все пережрутся.

Бородин послушно встал из-за стола и последовал за гордо удалившейся Галей.

Но на кухне с Гали гордость и обиду смыло как волной.

Она, ласково посмотрев на Бородина, чуть ли не прокурлыкала:

– Сейчас, Вовочка, я тут достану из холодильничка огурчики да помидорчики, и мы с тобой это всё разложим по тарелочкам.

Она открыла дверь холодильника и резко наклонилась перед Бородиным, да так, что своим круглым задом чуть ли не впечаталась в его бёдра.

Это уже был перебор! Такого Бородин от хлебосольной хозяйки Гали не ожидал. От неожиданности он ошарашенно оглядывался по сторонам и не мог сдвинуться с места.