– Это правда, – шепнула она, – и вот почему я вам скажу, что мне не нравится ваш новый друг, иностранец. Он вероломен, я в этом уверена. Прощайте.

– Прощайте! – повторил Дач, и против его воли целый поток неприятных фантазий снова захватил его.

– Все видят и считают меня слепым, – застонал он, прислонившись к калитке, пока вдали замирал стук уезжавших экипажей. – Стало быть, мои фантазии были для меня предостережением, которому я не хотел внимать. Эстера, Эстера, моя возлюбленная! – шептал он, прижимая руки ко лбу. – О Боже, чтобы я мог дойти до этого!

Несколько минут стоял он у калитки в оцепенении, но потом опомнился, сжал руки и пробормотал сквозь зубы:

– Не хочу этому верить! Она не может обманывать меня…

Он вошел в комнату, совершенно спокойный на вид, и увидел Эстеру, стоящую у камина, очень бледную и расстроенную. Лоре, развалившийся на диване, начал как-то странно хохотать.

– Ах, английские мужчины, – издевался он, – как вы бросаете ваших прелестных женщин. Но и то правда, что ваша гостья очень мила и грациозна. Я почти сам влюбился в нее.

Глаза Дача Пофа сверкнули, но он ничего не сказал, а только взглянул на жену, которая с каким-то смущением встретила его взгляд и опустила глаза. Лоре продолжал разговаривать шутливо.

С этого вечера в Даче Пофе произошла перемена. Он не раз решался положить конец пребыванию кубинца в его доме, чувствуя в то же время желание свести счеты с жизнью. Но рассудок говорил ему, что это все-таки были только подозрения, которые, может быть, окажутся несправедливыми. Он искал облегчения в работе, и день и ночь старался усовершенствовать приготовления, которые быстро близились к концу. Капитан Стодвик получил начальство над большой шхуной, которую снабдили всеми необходимыми запасами и машинами. Двое из водолазов, вынимавших медь, сами вызвались ехать, а капитан набрал отличный экипаж. Помещения удобно меблировали, места было вдоволь, и для сына и дочери капитана отведены особые каюты. Один приятель капитана, естествоиспытатель, узнав, в какую часть света отправляется шхуна, упросил взять его с собой.

Он говорил, что цель его собрать образцы птиц в Центральной Америке. Но дело в том, что если бы он не знал, что Бесси Стодвик отправляется на этой шхуне, то, наверно, остался бы дома.

Постепенно все необходимое было собрано, и хотя маршрут путешествия держали втайне и об этом знали очень немногие, в городе было много толков с большими преувеличениями.

Энергия, с какой Дач работал, развеивала в некоторой степени грусть, но он сильно страдал. И наконец дошел до того, что очень мало времени проводил дома, возвращаясь только к вечеру, усталый и унылый, с тоской в сердце, которая лишала его необходимого сна.

Однако ему было приятно, что мисс Стодвик часто ездила к Эстере и не раз бывала у него в конторе с братом. И тогда он читал в ее глазах глубокое сочувствие и спрашивал себя, почему он не женился на этой женщине.

Дач часто допоздна оставался в конторе, после того, как Расп, ворча, уходил, поправив в последний раз огонь, который потом скоро погасал. И в такое время, в полутемноте, Дач спрашивал себя, что он должен делать? Оставить ли ему свой дом навсегда? Отказаться ли ему от жены и ждать, пока, может быть, настанет то время, когда она придет просить у него прощения за тот вред, который нанесла ему.

– Нет! – восклицал он. – Я не хочу думать о ней дурно. Она ослеплена этим учтивым негодяем, я груб в сравнении с ним.

Не прекратить ли ему все прямо сейчас?

Нет, он чувствовал, что не может этого сделать, потому что основывался только на своих жестоких подозрениях, воображая иногда, что скоро Эстера убежит с этим человеком и внесет несчастие в его дом.