– Кто его знает, злоба в нём на Буряка была, а как за чужого человека поручиться, чужая душа потёмки, не спросишь, не заглянешь. Не знаю, что добавить. И всё равно, сомнения у меня на счёт Спиридонова, не мог… Загадка прямо…

Камаев внимательно всё время слушал собеседника, уточнял детали, непрерывно записывал.

Ещё он задал пару наводящих вопросов, дописал что-то на листе бумаги и подал Тарасову:

– Афанасий Петрович, подпишите, пожалуйста, внизу фамилию, имя и отчество, распишитесь и поставьте дату.

Тарасов быстро пробежался глазами по тексту, исполнил просьбу и вышел, а бумага легла в папку.

В эту папку будет вложено и анатомическое заключение, которое сегодня привезёт Крайков.

После обеда в милицию подошли ещё двое: горняки из бригады Спиридонова – Воротников и Хапугин. Камаев пригласил к себе Воротникова.

– Фамилия, имя отчество, когда родился, где проживаете?

Харитон отвечать начал с адреса:

– Артёмовский, улица Нагорная, дом семнадцатый, – назвал фамилию и всё остальное, следователь записывал.

– В бригаде Спиридонова сколько лет работаешь?

– Ноне будет шесть лет, а так знаю его дольше, в одной шахте работаем.

– Вы были свидетелем драки в забое шахты, на почве чего произошло избиение Буряка Спиридоновым?

– Скажете тоже – избиение, ну, ударил он его два раза крепко, так за дело – сироту обидел, жестоко поступил с ней, так в нём злость и вспыхнула. Поганец этот Буряк, да все в посёлке его осуждают.

– Ну, это суды-пересуды, а скажите, как грозил Спиридонов Буряку, что говорил?

– Кричал на него: подлец, насильник, ещё как-то. Признаться, так и мне хотелось кулак приложить к Григорию, пусть не гневается покойник упомянутый.

– А как конкретно, слова какие употреблял?

– Стращал: убью, зарою, закопаю, за грудки хватал, тряс. Что со зла не вылетит… А Матвей на кого руку наложить, так это не про него. Нет, не поверю. По натуре мужик строгий, с членами бригады ровно ведёт, работящий и по справедливости всегда рассудит.

Несколько заданных вопросов Камаеву ничего нового не дали, и он закончил беседу с Воротниковым, отпустил его, но прежде заставил расписаться за показания. Доброй характеристикой на Спиридонова он остался недоволен, но и не расстроился – Воротников подтвердил избиение Буряка и нешуточные угрозы в его адрес.

Оставался Хапугин. Он ждал внешне спокойный с виду, но внутренне нервничал.

Камаев глянул на вошедшего горняка и подумал: «Сейчас начнёт расхваливать Спиридонова. Ну да ладно, пусть эмоции оставит себе, главное, чтобы подтвердил угрозы и избиение Буряка, намерения его убить».

Записав установочные данные шахтёра, Камаев строго спросил:

– Знаешь, зачем тебя вызвал?

При так поставленном вопросе и холодности во взгляде Хапугин внутренне напрягся: «Что-то лейтенант глядит сычом и суровый. Неуж кто тень на меня навёл, подозрения строит?.. Ах ты, дьявол! Я ж впопыхах не подобрал свои стреляные гильзы!» Но тут же успокоил себя: «Гильзы не от нарезного оружия, а потому и в случае экспертизы не определить, из какого ружья из них вылетела картечь, и отнесут их к принадлежности Спиридонова». Хапугина смущало и то, что, вернувшись вчера домой, он не обнаружил своей зажигалки. Вроде сунул её в рюкзак, но в нём она не оказалась, значит, обронил где-то, и это его настораживало. Милицейская форма следователя ещё более вселяла в него растерянность.

– Слухи по посёлку: Спиридонов убил Буряка, так могу ли и я чем помочь следствию…

– Правильно мыслишь. А и вправду, чем помочь следствию сможешь?

– Не знаю, я далёк от истинности, только свои соображения имею.

– И какие же?