Моубрей

Тайный голос изнутри

Меня все время предостерегает,

Что между нами мир недостижим.

Гастингс

Не бойтесь. Договор мы обеспечим

Ручательством противной стороны.

На этих обоюдных основаньях

Наш мир незыблем будет, как скала.

Уильям Шекспир. «Генрих IV».

Как доказать, что ты достоин своего места, что тебя поставили командовать другими людьми не из-за княжеского титула или кровного родства с самим царем, а исходя из твоих собственных заслуг? Да только делом. А иначе никак.

Воевода Вячеслав Михайлович как учил? «Любой начальный человек – хоть десятник, хоть сотник, не говоря уже о тысяцком – должен быть для своих людей примером. Во всем. Иначе ничего путного не получится».

– Ты вдумайся в эти слова, княже, и сам все поймешь, – втолковывал он Святозару. – Что «начальник», что «поначалу». Корень у этих слов один, стало быть, кому надлежит первому во всем быть? – И сам же отвечал: – Ему. А уж велик ли его чин, мал ли – то дело десятое. Опять же, если не будет личного примера, то откуда у людей возьмется вера в тебя? Неоткуда ей взяться. Воин же без веры – это половинка воина. И рука его не так сильна, и глаз не так зорок, а в голове сомнения опасные вьются. Какая уж тут битва?! Не до нее ему. Совсем другое дело, если ратник за своим начальником готов в огонь и воду, если он в него верит, как в господа бога. Тут у него и сил вдвое против прежнего прибавляется. Тебе же мои слова надо запомнить особо.

– Почему? – удивился Святозар.

– А потому, что тебя с юных лет наш государь в начальные люди ставить принялся. Потому у многих обязательно черная мысль зародится – не своими заслугами, но только одним родством обязан этот начальник столь высоким чинам. Будь, мол, я царским сыном, так, глядишь, еще выше стоял бы.

– А что же тогда делать? – не на шутку испугался Святозар.

– А кому я только что все объяснял?! – возмутился воевода. – Сказано же – личным примером! Больше доказать ничем не получится.

Поэтому, узнав, что в степях появилась неуловимая сотня монгольских воинов, совершающая набеги через рубежный Яик, Святозар мгновенно понял: «Это оно!» Если получится изловить степных грабителей, самолично руководя поимкой, то его авторитет будет поднят на такую высоту, что поглядывать на незаконного царского сына всем прочим придется только снизу вверх.

К тому же, судя по рассказам тех, кто пытался чуть раньше отрезать сотню от Яика, командовал ею тот самый Бурунчи, который еще в Орске с неизменным успехом уходил от засад и погони. Сам Святозар не раз гонялся за ним, но безуспешно.

Подивившись тому, что они с Бурунчи стали такими неразлучными, князь принялся размышлять, каким образом уничтожить везучего сотника, но, как ни крутил, как ни вертел, верного способа так и не придумал, а рисковать не хотелось. Если уж принимать личное участие в погоне, то она непременно должна была закончиться успехом, иначе могло получиться еще хуже. Тогда те, кто теперь поглядывает на него искоса, станут смотреть уже с явной кривой ухмылкой, даже не пряча ее.

Сотник же с каждым днем все больше и больше наглел. Раньше он предпринимал свои вылазки очень осторожно, исключительно ночью, к тому же на солидном расстоянии от обеих крепостей, действуя почти посередине. Теперь же Бурунчи подходил к Оренбургу чуть ли не вплотную, орудуя в двадцати—тридцати верстах от него.