Передам тебе силушку великую».
Отвечает Святогору Илья Муромец:
«Будет с меня силы, больший брат,
Мне твоей-то силушки не надобно,
Не то не будет носить меня мать сыра земля».
Отвечал Святогор Илье Муромцу:
«Хорошо ты сделал, меньший брат,
Не послушал моего наказа последнего:
Я дохнул бы на тебя духом мертвыим.
А теперь прощай, владей моим мечом-кладенцом,
А добра коня моего богатырского
Привяжи ты, братец, к моему гробу́,
Никто не совладает-то ведь с этим конем».
Простился со Святогором Илья Муромец,
Привязал его коня ко тому гробу каменному,
Опоясал Святогоров меч-кладенец
И поехал во чисто поле.
Илья Муромец и Соловей-разбойник
Старина восьмая. Первые подвиги Ильи Муромца. Приезд в Киев ко князю Владимиру.
Говорил Илья Муромец родимому батюшке:
«Уж ты гой еси, родимый батюшка!
Дай ты мне благословеньице,
Я поеду в славный стольный Киев-град,
Помолиться чудотворцам киевским,
Заложиться за князя Владимира,
Послужить ему верой-правдою,
Постоять за нашу Русь матушку,
Постоять за веру христианскую».
Говорил Илье родитель его, батюшка,
Старый Иван Тимофеевич:
Видно, Ильюша, дело твое не крестьянское,
Дело твое, Ильюша, богатырское.
Я на добрые дела тебе благословенье дам,
А на худые дела благословенья нет.
Поедешь ты, Илья, путем-дорогою,
Не помысли злом на татарина,
Не убей в чистом поле христианина».
Поклонился Илья Муромец родителю до земли,
Садился он на добра коня.
Выезжал Илья из того ли города из Мурома,
Из того ли села Карачарова.
Он стоял заутреню воскресную в Муроме,
А к обедне поспеть хотел в стольный Киев-град,
А ехать тою дорогою прямоезжею,
Котора залегла ровно тридцать лет,
Через те леса брынские,
Через черны грязи смоленские.
И кладет Илья заповедь великую:
Не вынимать из налучника тугой лук,
Из колчана – калену стрелу,
Не кровавить копья долгомерного,
Не кровавить палицу булатную,
Не кровавить саблю вострую.
Подъехал Илья ко славному ко городу к Чернигову,
У того ли города Чернигова
Нагнано́ силы поганой черны́м-черно́,
А и черным-черно, как черна ворона,
Обступили Чернигов злые татарове,
Нет пути ни пешему, ни конному.
И нарушил Илья заповедь положенную,
Подъехал к этой силе великоей,
Стал конем топтать да копьем колоть,
Побил всю эту силу поганую.
Выходили к нему мужички черниговские,
Отворяли ворота в Чернигов-град,
Зовут к себе воеводою.
Говорит им тогда Илья Муромец:
«Ай же вы, мужички черниговские,
Не пойду я к вам в Чернигов воеводою.
Укажите мне дорогу прямоезжую,
Прямоезжую дорогу в стольный Киев-град».
Говорили ему мужички черниговские:
«Ай же ты, Илья Муромец, богатырь святорусскиий!
Прямоезжая дорожка заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела,
Тридцать лет прямоезжая дорожка не езжена,
Нет пути ни пешему, ни конному.
Как у той ли у Грязи-то у Черноей,
Да у той ли березы у покляпыя,
Да у той ли речки у Смородины,
У того креста у Леванидова
Сидит Соловей-разбойник на семи дубах,
От его посвиста соловьиного
Все-то травушки-муравы уплетаются,
Все лазоревы цветочки осыпаются,
Темны лесушки к земле все приклоняются,
А что есть людишек – то все мертвы лежат.
Прямоезжей дорогой – пятьсот верст,
А окольной дорогой – цела тысяча».
Поехал Илья дорогой прямоезжею.
А поскоки были по пяти-то верст,
Из-под копыт конь выметывал
Сырой земли по сенной копне.
Стал его добрый конь богатырскиий
С горы на гору перескакивать,
С холма на холм перемахивать,
Реки, озера промеж ног пускать.
Доехал он до корбы топучеей, до болотины зыбучеей,
Сошел Илья со добра коня.
Левой рукой коня ведет, правой рукой дубья рвет,
Мосты мостит калиновы,
Поручинки кладет дубовые.
И домостил он до мать-реки Смородины,
И садился он на добра коня,
Конь скочил через мать-реку Смородину.