В голове сразу начинают бегать привычные тараканы: а что, если он только переспать со мной хочет, или привязать к столу, или...

Я старательно себя убеждаю: он просто шутит, он не станет меня шлепать! – но Кай при встрече разбивает эти убеждения в пух и прах:

– Я правда хочу тебя отшлепать, – заявляет он мне. – Разумеется, в правильный момент.

– Такой момент тебе вряд ли представится, – по-прежнему краснея щеками, говорю я, но уже сама себе не верю: вчера я тоже с ним целоваться не планировала, а вот оно как вышло...

– Ты надела платье, – замечает мужчина.

– Захотелось, – я киваю.

– Очень красиво, – говорит Кай. – И задирать платье гораздо удобнее, чем стягивать джинсы...

– Прекрати! – возмущаюсь я.

– Прости, – он смеется. – Ты же помнишь, как мы договорились? Ничего против твоей воли... Так что можешь не переживать.

– Ага, – буркаю я, старательно подавляя зуд между ног.

– Прогуляемся сегодня по набережной до моста? – предлагает мужчина, переводя тему разговора. – Там есть небольшой лесок, тебе понравится.

– Хочешь отвести меня в лес? – спрашиваю я. Мне и страшно, и смешно.

– Боишься, что я...

– У меня с подругой была шутка на тему того, что меня утащат в лес, изнасилуют, убьют и закопают в корнях дерева, – признаюсь я.

– Веселье какое, – хмыкает Кай.

– Точно, – киваю я и развожу руками: – Ну что же, идем в лес.

7. 7 глава

Сегодня на улице не такое адское пекло, как вчера, а надетое легкое платье и вовсе позволяет чувствовать теплый июльский ветерок на своей коже. Это очень приятно, как и тот факт, что мы с Каем взахлеб говорим обо всем на свете, а не только о сексе и БДСМ. Кажется, что мы – разлученные родные души, которые наконец нашли друг друга и никак не могут наговориться.

Мы обсуждаем кино (я – чертова заядлая киноманка) и музыку (в ней мужчина явно разбирается лучше, хотя мне удается познакомить его с парой-тройкой новых для его плей-листа рок-групп), книги (он читает больше меня, но мне тоже определенно есть чем похвастаться: все-таки по образованию я – библиотекарь) и политику...

Но все это время мне не дает покоя одна вещь, которую мне просто необходимо рассказать, чтобы снять с сердца камень.

– У меня пограничное расстройство личности, – говорю я, когда в разговоре вдруг образовывается небольшая пауза.

– И что это значит? – спрашивает Кай совершенно спокойно. – У меня была знакомая девушка с шизофренией, но это...

– У меня эмоциональный интеллект пятилетнего ребенка, – объясняю я максимально просто. – Мои эмоции во много раз сильнее, чем у обычного здорового человека. Вместо простого стеснения я чувствую унижение, вместо печали – скорбь, вместо раздражения – ярость, вместо обеспокоенности – панику. У меня вообще частые панические атаки и истерики на ровном месте.

– Ужасно, – тихо говорит Кай. – И как ты с этим справляешься?

– Уже намного лучше, – усмехаюсь. – Я полтора года наблюдаюсь у психиатра. Но ПРЛ – очень стремная штука. Можно облегчить состояние с помощью терапии, но вылечить совсем – невозможно. Десять процентов всех больных ПРЛ в результате заканчивают жизнь самоубийством.

– Звучит паршиво, – признается Кай.

– Да, я рассказываю об этом сразу, потому что... ты нравишься мне, и если мы будем общаться дальше – в какой-то момент ты столкнешься с проявлениями этой болезни. Не хочу, чтобы это стало для тебя неожиданностью. Очень многие люди просто отказывались от меня, банально устав от моих эмоций и истерик. Это больно. Но я не могу это контролировать. Точнее, учусь, пытаюсь, но получается далеко не всегда.

– Как хорошо, что у меня здоровая нервная система и железная выдержка, да и вообще я флегматик еще тот, – улыбается Кай. – Я очень спокойно реагирую на чужие эмоции. Все люди разные – это нормально.