Дело в том, что со спортом я состояла в особых отношениях с самого раннего детства. Папа был заядлым спортсменом и приучил меня жить под девизом: «Быстрее! Выше! Сильнее!» Сначала он привил мне любовь к бассейну, потом к спортивному залу и стадиону. К слову, дома у нас стояла шведская стенка, перекладина и гимнастические кольца, на которых прошла большая часть моего детства. В четыре года меня отдали в танцевальный кружок, а в пять лет добавилась ещё и секция спортивной акробатики. Взрослея, я меняла танцевальные направления, коллективы и руководителей, а акробатика со временем уступила место лёгкой атлетике. Папа ужасно радовался, когда я сначала просто добегала до заветной черты, а потом начала финишировать в лидерах. Беговым дорожкам отец отдал все молодые годы, и можно было только представить его гордость, когда по тем же дорожкам побежала я. Не пропуская ни одних соревнований, он поддерживал и настраивал меня перед стартом, давал советы и иногда даже бежал рядом. Для меня папа всегда был самым важным человеком в зале, и старалась я только ради него.

Помню, как на одном из городских турниров на дистанции две тысячи пятьсот метров я, задыхаясь, собралась остановиться за несколько десятков шагов до финиша. Но папа, перекрикивая весь шум легкоатлетического манежа, командовал: «Беги, Сашка! Я с тобой! Ты у меня сильная! Поднажми перед финишем! Мы вместе всё сможем!» В тот момент я слышала только собственное дыхание и папу, всё остальное растворилось в пустоте… Сделав глубокий вдох, я рванула, как спринтер с низкого старта, обогнав сразу трёх спортсменок. На финиш пришла второй, и это была настоящая победа. Я выполнила очередной спортивный разряд, и вечером мы устроили маленький семейный праздник.

Ещё в моей жизни были спортивная аэробика и чирлидинг. Но туда как-то не затянуло, и они просто прошли по касательной. Весь пережитый опыт, как мне казалось, давал право критиковать тех, кто подобной школы не прошёл и со спортом общался не просто на «вы», а на «Вы» с большой буквы. Я этим правом воспользовалась в полной мере.

То, что делала Виолетта, было коряво и примитивно. А моя самооценка тем временем застыла на распутье между «я же лучше девушки в розовом топе» и «я стою сзади и всего лишь повторяю». Насмотревшись досыта, через пятнадцать минут, я направилась в сторону бара, взяла воды и продолжила наблюдение за бассейном с высокого стула.

– Merhaba! Ты новенькая? – вдруг начал разговор парень в белой рубашке из-за барной стойки.

Я уже знала, что «мерхаба» – по-турецки «привет», поэтому улыбнулась в ответ и гордо кивнула.

– Меня зовут Селим.

– Саша.

Я начинала привыкать к общению на английском, несмотря на то, что этому меня никто не учил. В школе мы только читали, переводили и заучивали тексты да диалоги. В чужой стране же приходилось доставать слова и выражения из закромов и составлять из всего этого богатства предложения, понятные не только мне, но и другим.

К бару подошли гости, и мой новый знакомый удалился. Вместо него вдруг появился Йозеф с круглыми глазами и очень удивлённо спросил:

– Почему ты здесь сижу? – его русский значительно уступал английскому.

– А что мне надо делать? – не менее удивлённо поинтересовалась я.

– Ну… А что Марина тебе сказал?

– Сказала смотреть, как Виолетта проводит активити. Я смотрю.

– Ладно. А ты увидел Аслан?

– В последний раз я видела его с Мариной.

– Хорошо, – облегчённо выдохнул мужчина с косичкой и потопал своими длинными ногами в сторону лобби.

«Высоко сижу, далеко гляжу!» – хихикнула я про себя, повернулась к бару спиной и окинула взглядом отдыхающих за столиками. Первое, что пришло в голову: «Я попала в дом престарелых!». Меня окружали исключительно немецкие бабушки и дедушки «далеко за семьдесят». «Счастливые! Путешествуют на старости лет!» – прозвучало где-то в голове. «А моя бабушка никогда не была за границей. Проработав в школе учителем физики и математики больше сорока лет, она получает пенсию, которой едва хватает на жизнь. Какие уж там путешествия? Сидит дома, как и тысячи других российских пенсионеров. Ладно, сейчас не самое подходящее время для грусти».