«…Мечусь по разным городам с концерта на концерт и не принадлежу себе. Когда хочу собраться с мыслями, спокойно подумать дома, что и как дальше петь, мне говорят: надо лететь туда-то, надо петь то-то… Я в слезы, но все знают, что Соня поплачет-поплачет и в конце концов согласится. Меня губит нетвердый характер…

А что в концертах получается? Спела, поклонилась – дальше. Опять спела, опять поклонилась… А песни-то разные: то была веселая, а теперь – драматическая. И я не успеваю даже перестроиться. А мне хотелось бы сначала говорить о песне, подвести к ней и себя, и зрителя. Но вместо этого – опустошающий темп: аплодисменты – и дальше, аплодисменты – дальше…».

Кстати, из-за этой бешеной гастрольной жизни Ротару практически не видит своего сына Руслана, который живет в Маршинцах у ее родителей. Как признается много позже сама певица:

«Почти все детство сына – моя жертва во имя искусства. Пожалуй, это – единственное, чем я пожертвовала в своей жизни ради карьеры. Как ни больно в этом признаваться, но, к сожалению, это так… Руслан рос практически без меня, и я благодарна Богу, что он стал таким хорошим, добрым человеком, прекрасным сыном, отцом и мужем…».

Отметим, что Руслану в детстве, действительно, порой приходилось не сладко. Во всяком случае, так об этом можно судить по воспоминаниям некоторых людей, вроде родного брата А. Евдокименко – Валерия. А рассказал он следующее:

«Когда Соня усиленно гастролировала по Советскому Союзу, она отдала Руслана в село к своим родственникам. Как-то мы с женой приехали к ним в гости, так у нас был шок! Перед нами предстал худой мальчишка с торчащими ребрами и запавшими глазами, жадно поедавший кусок черствого хлеба, которые он заедал сырым яйцом прямо из-под курицы, даже не обращая внимания на помет! Это был Руслан. Люда, моя жена, это увидела – а она по профессии врач, и сразу же забрала Руслана к нам жить. В Черновцах мы его обследовали, из-за недоедания у него развивался рахит. И это при тех доходах, которые имела Ротару! У меня брали кровь, потому что она подходила ему, и делали мальчику переливание. Мы ему жизнь спасли практически!..».

Ротару в те годы и в самом деле прилично зарабатывала – по нескольку тысяч рублей в месяц (при средней зарплате по стране в 150 рублей). Она, конечно же, помогала своим родителям, однако львиная доля их с Анатолием доходов шла на удовлетворение собственных нужд: на покупку автомобиля, мебели, одежды и т. д. Кстати, именно желание побольше заработать вынуждало Ротару не перечить мужу и заметно сократить исполнение народных песен, которые раньше составляли большую часть ее репертуара и которые были ее «коньком». Однако во второй половине 70-х они уже стали для большинства слушателей настоящей архаикой – в моде были более современные ритмы. Тем более на фоне все большей коммерциализации советского искусства, которая происходила на волне разрядки (или мелкобуржуазной конвергенции). В конце 70-х в мировой музыке властвовали ритмы софт-рока («Смоки»), диско («АББА») и стиля рэггей («Бони М»).

В том же интервью «Юности» в 76-м Ротару сетовала:

«Я начинала как исполнительница народных песен. Сейчас я их не пою, но, приезжая домой в Черновцы, часами слушаю народные песни, романсы. Я мечтаю так построить свою программу, чтобы одно отделение целиком исполнять народные песни и романсы. В современной обработке, конечно, – нечто подобное тому, что делает Жанна Бичевская. Я бы хотела видоизменить облик нашего ансамбля. Взяла бы шесть скрипок и обязательно цимбалы. И чтоб гобой был и флейточка… А в другом отделении я бы пела современные песни…».