Вспыхнула Первая Мировая война. Разжигание ненависти русских к немцам привело к тому, что обучение в школах перевели на русский язык, семинария была закрыта, а книги переданы в церковную библиотеку.

Вскоре после начала войны, 12 февраля 1915 г., царь издал указ о конфискации имущества и высылке немцев из Волыни. Уже 1 июня двое полицейских выволокли пастора Юлиуса Йохансона с амвона во время службы и арестовали, как и нескольких других богатых и уважаемых поселенцев. Все эти немцы обязаны были подготовиться к отъезду до 10 июня. И только жена пастора Фредерика преодолела боль и шок, вспомнила о ценности библиотеки и со своими тремя несовершеннолетними детьми спрятала много книг в тайнике. Она успела вовремя, так как буквально на следующий день пастора с семьёй полицейские конвоировали в Житомир.

200000 немцев Волыни, 500 деревень, были подвергнуты массовой высылке, а затем затолканы в вагоны для скота и депортированы вглубь России. Мы, книги, забытые всеми, застыли на десятилетие в тесноте и темноте в глубоком сне.

После Октябрьской революции в России выжившие поселенцы постепенно вернулись на Волынь. В 1925 г. пастор Уле узнал о тайнике с библиотекой, и книги снова увидели солнечный свет, нашли путь к своим читателям. Наш спаситель тоже вернулся на родину, стал учителем в немецкой школе Геймталя, ему снова посчастливилось иметь возможность читать популярные книги на немецком языке.

Но из-за антирелигиозного давления большевиков на Церковь люди опасались преследований и репрессий – постепенно читателей в приходской библиотеке становилось всё меньше и меньше. В 1934 г. пастор Уле был арестован и вместе со всей семьёй выслан в Сибирь, церковь закрыли, крест с колокольни сорвали, а библиотеку подвергли антирелигиозной цензуре. Большинство книг было обречено на гибель. Книги Гёте, Шиллера, Шекспира, Дидро и других всемирно известных писателей были отправлены к позорному столбу и сожжены.

Мы тоже были осуждены, и нас бросили к столбу, но нам посчастливилось скользнуть в сторону. Я видел, как среди красных светящихся вспышек сновали трое мужчин. Их тени качались от дерева к дереву, а силуэты на высокой стене церкви превратились в огромных горбатых монстров. Брошенные в огонь книги отбрасывали тысячи светящихся искр, которые сливались с пламенем, проскальзывали среди зелёной листвы, и где-то там, в вышине, смешивались со звёздами.

Я до сих пор вижу, как мужчина с двумя детьми прячется в тени и наблюдает за нашим испепелением. Два малыша боязливо прижимаются к ногам взрослого. Пытаясь их успокоить, он положил свои руки на их узкие плечи. Он сказал: “Смотрите, дети! Эта картина уничтожения книг должна вечно гореть в пламени вашей памяти. И когда повзрослеете, вы не должны забывать эту страшную ночь”.

В ту же ночь, втайне от всех, этот мужчина притащил на чердак несколько мешков книг и за закрытыми дверями тщательно привёл их в порядок. Несмотря на грозившую ему смертельную опасность, он спас то, что удалось унести. Так мы, наряду с другими книгами из Лейпцига, оказались в домашней библиотеке нашего спасителя – учителя”.

Спаситель описал эту ночь в своём дневнике так: “Пурпурные языки огня шептали шипящим и трещащим голосом слова отчаяния, разочарования, отвращения и боли – о бессмысленной деятельности людей, которые эти книги даже не читали, не имеют понятия ни о содержании, ни об авторах, но, тем не менее, приговорили их к сожжению и беспощадно бросают в огонь. Каждая последующая стопка книг закручивалась в пепел бумажных хлопьев, и тлеющим дымом между дубовых крон уходила в бесконечное небо. А вместе с дымом красиво улетали самые глубокие чувства людей, чьи жизни были описаны маленькими буквами на бумаге.