Мир вступил на путь глобализации, ставшей вектором развития мирового сообщества на ближайшие десятилетия. Она заняла место многочисленных программ по социально-экономическому подъему «третьего мира», которые реализовывались международным сообществом во второй половине прошлого века. Оказалось, что развитие экономик этих стран может произойти в тех случаях, когда у крупных компаний появляются экономические и экологические стимулы к выводу производств в другие страны, освоению новых рынков сбыта. Россия не стала исключением: создание автомобильной промышленности, альтернативной «официальной», – один из примеров. Пришли новые технологии в пищевую промышленность страны, на железнодорожный транспорт. Появились новые современные рабочие места, обусловившие формирование нового типа российского работника. И это элемент догоняющей модернизации.

Стесняться тут нечего. Свобода передвижения капиталов, как и свобода передвижения физических лиц, привели к тому, что развитые экономики тоже стали догоняющими, причем догоняющими Россию. Правда, в иной области, а именно – в области научных исследований. Недавнее присуждение нобелевских премий по химии двум живущим за границей россиянам – лучшее тому подтверждение. Идеи научных разработок родились еще в России, инфраструктура которой оказалась не готовой к исследованиям. Что объяснимо, поскольку основные проблемы, стоявшие перед первой генерацией российских реформаторов, были элементарными: накормить, обуть и одеть население, научить его экономической самостоятельности, заложив тем самым основы новой социальной структуры общества.

И успешное в целом решение этих задач произошло по модели именно догоняющего развития, что естественно привело к воспроизводству тех же проблем, которые присущи развитым рыночным экономикам. Почему, оппонируя экспертам, негативно оценивающим результаты реформ, их можно признать в целом успешными? Хотя бы потому, что появился сегментированный потребительский рынок, рассчитанный на граждан с различными уровнями доходов. Составляющие этого рынка характеризуются различиями в ценах и качестве товаров и услуг, но не различиями имеющихся товарных позиций. Успех можно оценить и по тому факту, что в российском обществе появились принципиально новые социальные группы. В их числе, например, предприниматели, граждане, работающие по найму у физических, а не у юридических лиц (если в 2002 г. их доля в общей численности занятых составила 4,1%, то в 2008 г. – уже 10,8%), рантье, живущие на доходы, получаемые от имущественных и финансовых активов (в 2008 г. доля доходов от собственности в составе денежных доходов населения составила 9%).

Российское общество во все большей степени становится атомизированным. Подобно ветвящемуся генеалогическому древу, ветвятся и социально-экономические интересы его членов. Они разнятся не только в классических дихотомиях «город – село», «центр – периферия», но даже в пределах одного и того же вида экономической деятельности. Отсюда – и разное отношение к модернизации, содержательное наполнение которой различно для различных групп населения и, по-видимому, домохозяйств. Можно предположить поэтому, что модернизация в современной России обречена на неудачу, если она будет проводиться «сверху», как это было во всех предыдущих модернизациях страны. Косвенным подтверждением этому является так называемый «сколковский» проект, согласимся, не точечный (резидентами Сколкова могут быть субъекты инноваций, которые находятся на территории других регионов страны), но «заповедный».