Однако «не всё обстояло благополучно в этом подъёме. Несчастье канунной России заключалось в том, что в общественности цвела весна, в то время как в политике стояла злая осень. Всякого народного учителя поинтеллигентнее, всякого священника, не водившего дружбы с урядником, норовили перевести в местечко подальше без железной дороги»7.

О чём свидетельствует этот краткий исторический очерк? Чтобы добиться реальных перемен в решении социальных вопросов, общественному, благотворительно-капиталистическому и земскому движениям нужно было соединиться. Но сделать это удавалось только на местном уровне. Создать прецедент взаимодействия различных сил в широком масштабе, на регулярной основе было невозможно в условиях полицейского надзора и некомпетентности властей.

В тех редких случаях, когда массовые и гласные протесты общественности приводили к изменениям в государственных ведомствах, возникало качественно новое явление. Поддержав нововведения законодательными актами, гарантиями автономии для общественных инициатив и субсидиями, государство давало толчок реформе. Возникали конкретные ситуации взаимодействия, которые сегодня можно трактовать как прообраз социального партнёрства.

Примером успешного взаимодействия была реформа народного образования 1915–1916 гг. – первый опыт соединения государственно-реформаторского, общественного, земского и благотворительно-капиталистического начал. По оценке историка, это был «почти состоявшийся интеллектуальный переворот в России».

В предвоенные годы неблагополучие народного образования остро ощущали все слои общества. Матери обратились с открытым письмом к министру народного просвещения: «Традиционное тираническое образование, угнетающее память и не дающее нисколько развитие уму, идущее вразрез с душою и любознательностью ребёнка и юноши, вконец опустошает его душу и ум». В Государственной Думе П. Милюков предупреждал: «Система сыска и доносов, вся система нашего воспитания делает из молодого поколения карьеристов, самоубийц и революционеров». Промышленники понимали, что «закостеневшая система образования как шлагбаум стоит на пути подъёма экономики»8.

Педагогическая общественность предлагала множество проектов переустройства школы. Открывались различные частные и общественные учебные и воспитательные заведения – от детских садов до Народного университета им. А. Л. Шанявского. Все они существовали во многом благодаря частным пожертвованиям. Например, в 1911 г. почти треть преподавателей Московского университета покинули его в знак протеста против ограничений университетской автономии. На собранные подпиской и пожертвованиями 2,5 миллиона рублей они организовали независимый Московский научный институт.

«Но ведомство просвещения всеми своими учебными программами, циркулярами, разветвленной сетью инспекторского состава душило любое живое начинание. Земские школы были живее, интереснее, разнообразнее министерских и школ духовного ведомства. За десять предвоенных лет расходы земств на народное образование выросли втрое. Но появившиеся библиотеки разрушались (цензура), а нововведения изымались в «походе министерства просвещения на земскую школу»9.

Педагогическая общественность даже в союзе с земством и при поддержке частного капитала не смогла осуществить масштабные изменения, пока её не поддержал новый министр просвещения П. Н. Игнатьев.

«К нему в приёмную стали стекаться тысячи записок, проектов от самых разных людей: народных учителей и учащихся, членов попечительских советов, губернских секретарей, купцов. Объединив большие и культурные силы, организовав широкое общественное обсуждение, обобщив сотни предложений, Комитет по реформе средней школы предложил пакет новых законопроектов и нормативных актов».