В состав интеллектуальной элиты (первая, высшая группа) входили академики союзной и республиканских академий наук, профессора, имевшие большое количество научных трудов и преподавательский стаж не менее 10 лет, заслуженные деятели науки и техники и искусства, всего 3 тыс. человек. До этого времени они снабжались по нормам индустриальных рабочих.

Во вторую группу интеллигенции, также получившую спецснабжение, вошли профессора и доценты вузов, старшие научные сотрудники НИИ и т.д., всего 10 тыс. человек. Установленные для них нормы (по муке, молоку, мясу, колбасе, рыбе, сыру, сахару, чаю и т.д.) были в два раза меньше норм высшей группы интеллектуальной элиты (кроме норм на хлеб и на папиросы), но больше норм индустриальных рабочих [Там же].

К середине 30-х годов система научно-бюрократическая достигла своего логического завершения. С 1936 г. списки высшей научной элиты стал утверждать Отдел науки ЦК ВКП(б). Закрепилось понятие общественной ценности ученого, напрямую связанное с партийностью и занимаемой им должностью [Осокина, 1999, с. 105].

Комиссия содействия ученым (КСУ) просуществовала вплоть до 1937 г., когда специальным постановлением СНК она была ликвидирована, а все ее имущество передано Академии Наук СССР.

Выстроенная система бюрократических органов охватывала бытовую сферу жизни ученых, меняя привычную сферу их повседневности и досуга. Прекрасно осознавая значимость бытовых проблем, которые к тому же значительно обострились, власти с помощью комиссий контролировали эту сферу жизни. Работа комиссий поставила под свой контроль самое уязвимое, самое незащищенное – социальную сферу. За неполных два десятилетия комиссиям удалось проделать огромную работу: разбить ученых на особые «статусные» группы, создать новую систему материального обеспечения и поощрения, осуществить сложную трансформацию российского ученого на пути от «буржуазности» к «советскости», в том числе и в сфере повседневности, досуга и быта.

С некоторыми изменениями установленный порядок существовал до крушения советско-партийной системы в начале 90-х годов XX века. Бюрократические же традиции, направленные на поддержание номенклатурной вертикали в вузовской и академической системе, успешно перекочевали и в XXI век.

На XV конференции правящей партии, называвшейся тогда Всесоюзной коммунистической партией (большевиков) – ВКП(б), которая проходила осенью 1926 г., фиксируется завершение работы по восстановлению хозяйства страны после разрухи, вызванной гражданской войной. Но останавливаться на достигнутом было нельзя. Для выживания государства в условиях враждебного окружения остро вставала необходимость развития и модернизации народного хозяйства. Решение этой проблемы упиралась в «недостаточность и отсталость унаследованной устаревшей производственно-технической базы» [КПСС в резолюциях…, с. 294-295].

К реконструкции экономики страна приступала все еще обладая весьма тонким слоем научных и инженерных кадров, к тому же, в значительной части (выпускников советского периода) невысокого качества. С такими кадрами невозможно было достичь грандиозных целей модернизации экономики. Советское руководство выбрало путь опоры (первоначально) на западные научно-технические достижения и, одновременно – массовую подготовку специалистов с высшим образованием.

В 1926 г. принимается новая система приема в вузы, включающая вступительные экзамены и ориентированная повышение академических стандартов. Однако фактически, как отмечает В.С. Волков, вступительные экзамены в вузах были введены только постановлением от 19 сентября 1931 г. Объясняется это усилением «классового подхода» к студентам, связанным с компанией борьбы с «контрреволюционным саботажем интеллигенции» в 1927-1928 г. [Волков, 1999].