Может, так оно и есть, но Элис сомневается – в первую очередь она не представляет себе, с чего бы ей оказаться в шести тысячах миль от семьи. И, все еще не смея верить, она переспрашивает:

– То есть ты вернулась домой? Навсегда?

– Я вернулась в Англию, – мягко поправляет ее Ханна, – пока.

– А работа как же?

– Буду работать в МИДе в Лондоне.

– Это потрясающе, – говорит Элис, – отличная новость. Где ты будешь жить?

– Пока не знаю. Найду что-нибудь…

– Хочешь, поживи у меня, – предлагает Элис, – мои соседки по квартире возражать не станут. А спать можешь на диване в гостиной. Или я на диване лягу, а тебе кровать уступлю. Я в Клэпэме живу, помнишь? И с транспортом очень удобно. По Северной линии тебе как раз до «Эмбенкмента» добираться или до «Ватерлоо», а оттуда пешком.

– Спасибо, – обрывает Ханна, – но я как-нибудь сама.

Элис замолкает. Она зашла слишком далеко и слишком быстро, это ей понятно.

Ханна изящно, не пролив ни капли вина, спрыгивает со стола.

– Ладно, пойду с мамой поговорю. Нельзя же вечно тянуть.

– Она сегодня слегка…

– Она всегда слегка. Переживу.

– Или и тебя заодно похоронят, – шутит Элис.

Когда Ханна уходит, она, чтобы собраться с мыслями, ненадолго остается на кухне. Потом берет ящик, относит его в зал, выставляет бутылки на столик, а пустые убирает в ящик. Ханна стоит рядом с матерью, Ники и Жилеткой. И к ним же приближается пожилая миссис Линден. Молодец Ханна, что подошла к матери именно сейчас. В присутствии свидетелей.

– Ну ты размахнулась! – Сбоку вдруг вырастает Майкл. – Неужто нам еще шесть бутылок нужны? Вон тому типу явно уже хватит.

Элис смотрит в том же направлении, что и Майкл. Размахивая бокалом, Жилетка что-то втолковывает Ханне, а та кивает с таким видом, словно того и гляди рассмеется. Элис глядит на сестру, и ее охватывает ликование.

– Но у людей отдушина появилась, и это замечательно, – говорит она Майклу. «Ханна дома, – так и тянет ее сказать, – Ханна наконец-то вернулась». Впрочем, эта новость совсем свежая и слишком драгоценная, чтобы ее обсуждать.

– На мой взгляд, у этого отдушина что-то великовата, – парирует Майкл.

– Ну и ладно.

– Он мне заявил, что я на юриста похож.

– Так ты и есть юрист, – резонно замечает Элис.

– Элис, он это сказал не как комплимент.

Элис относит ящик с пустыми бутылками на кухню и берет там блюдо с шоколадными печеньями. Сэндвичей осталось много, но она думает, что сейчас гостям наверняка уже хочется чего-нибудь сладкого. После она обходит зал, убеждаясь, что всем всего достаточно, особенно пожилым соседям. Дерганая женщина по имени Лидия по-прежнему беседует с милягой Хью. Элис останавливается возле соседей – миссис Джексон и мистера Блайта. Те пьют чай и болтают.

– Как славно, что вы пришли, – говорит она.

– А как иначе, солнышко, – отвечает миссис Джексон, – не могли же мы не прийти. Какой она когда-то чудесной девчушкой была.

Элис вспоминает тетку – нет, чтобы представить ее «чудесной девчушкой», у нее воображения не хватит. От этого ей становится грустно.

– Трагедия, – кивает мистер Блайт, – для всей семьи настоящая трагедия.

Элис кивает в ответ. Перед глазами у нее встают тревожные, блеклые лица бабушки с дедушкой. Холодно-сдержанное лицо матери. Затем она думает о Ханне, чья жизнь складывалась труднее, чем надо бы.

– Ханна так на нее похожа, – говорит миссис Джексон, – такие же волосы, светлые, чудесные. Кэти в молодости красавица была. И Ханна эту красоту унаследовала.

– Но удивительно, – добавляет мистер Блайт, – вы с Ханной совсем разные. Ты брюнетка. Хотя вы близнецы.

– Ханна поразительная красавица, прямо как Кэти, – продолжает миссис Джексон.