– Браво! – выкрикивает она. – Потрясающе!

Элис смотрит на сестру. Та подходит к стулу и протягивает Жилетке руку.

– Отличное выступление, – хвалит Ханна, – как нам повезло его услышать!

На миг замешкавшись, Жилетка все же берет Ханну за руку. Ханна вскидывает вверх их сцепленные руки, и оба раскланиваются перед публикой. Затем Ханна помогает ему слезть.

– Вам бы надо воды выпить, – говорит она, – а то у вас голосовые связки перенапряглись. – И они вдвоем скрываются на кухне.

После их ухода в зале воцаряется долгое молчание. Нарушает его миссис Джексон:

– Боюсь, он слегка перебрал, да?

– А по-моему, неплохо получилось, – отзывается Лидия.

После этого поминки быстро закругляются. Пожилые соседи смотрят на часы и начинают прощаться. Хью и Ники направляются к двери вместе, а Лидия, усадив в такси Жилетку, говорит Элис:

– Довезу его до дома. – И, помолчав, добавляет: – Знаете, я сомневаюсь, что они с вашей тетей вообще были знакомы. Я спросила его, как ее звали, и он ответил, что ее имя внезапно вылетело у него из головы, но то ли оно начинается на «М», то ли нет.

– О господи. – Элис готова расплакаться.

– Да ничего страшного, – успокаивает ее Лидия, – такое на похоронах сплошь и рядом случается.

«Неужто и правда?» – думает Элис.

Когда гости разошлись, а мать с Майклом собирают в банкетном зале посуду, Элис отправляется на поиски Ханны. Та обнаруживается на кухне – моет бокалы.

– Приношу пользу, – объясняет она, увидев Элис.

– Да не надо. Я сама справлюсь.

Кто-то, может, и запротестовал бы, но Ханна лишь пожимает плечами и снимает кухонные перчатки.

– Отличная церемония, Элис, – говорит она, – мне понравилось.

– Этот старик… – вздыхает Элис.

– Настоящий гвоздь программы. Когда я умру, непременно пригласи его на мои похороны, ладно?

– Может, подвезти тебя до Лондона? – предлагает Элис. – Мы с мамой минут через двадцать поедем.

– Нет, не надо, меня Майкл подбросит.

– Он тебе будет рассказывать, как улучшить свою покупательную способность на рынке недвижимости.

– У меня наушники есть.

Они переглядываются. Элис уже собирается снова заговорить, когда Ханна произносит:

– Ладно, возьму свою жизнь в собственные руки и пойду с мамой попрощаюсь. Пожелай мне удачи, – она направляется к двери, – еще увидимся. – И напоследок, через плечо: – Если выживу.

– Удачи, – говорит Элис, но Ханна уже ушла.

Уборку Элис с матерью заканчивают молча. Элис знает, что у матери целый набор разных видов молчания, и прекрасно понимает, когда тишину лучше не нарушать.

– Надеюсь, урок ты усвоила, – говорит наконец мать. – Вот что бывает, когда у тебя спиртное рекой льется.

– Ничего у меня не льется, – возражает Элис.

– Это просто катастрофа.

– Прости, – извиняется Элис, – я и не ожидала, что он столько выпьет.

– Ты никогда ничего не ожидаешь, верно, Элис? Оно все само случается.

Элис взвешивает ее слова. Последняя фраза – и впрямь безжалостно точное обобщение ее жизни.

– Гости хвалили церемонию, – говорит она, – и угощение пришлось кстати. Кроме… кроме вина.

Мать вздыхает.

– Церемония – это же важная часть похорон. Как, по-твоему?

– Думаю, да.

– И Ханна приехала. Ханна дома.

На это мать не отвечает.

Когда оставшиеся сэндвичи упакованы, а чашки и бокалы убраны, Элис запирает дверь и бросает ключ в почтовый ящик.

В машине они сперва сидят молча. Элис чувствует, как опускается на нее тяжесть минувшего дня.

– Ну вот и все, – произносит мать. Прежде она говорила это на Рождество, ранним вечером: ну вот и все. Еще один год прошел. Элис до сих пор помнит грусть, которую вызывали эти слова.

Элис бросает взгляд на мать, но та смотрит прямо перед собой. У матери горе, напоминает себе Элис, хоть с виду и не скажешь. И утешить мать всегда было непросто.