Я сказал.

– Почему?

А бабушка говорит:

– По-настоящему скажи.

А я не захотел. Потом мы остановились. Бабушка достала из сумочки ключ. А на ключе прицеплена копеечка, только большая. Бабушка на неё посмотрела и говорит:

– Верно. Семь. И на дверях семь.

И показала мне, как это семь. А семь – это как кочерга. А потом ключом – трик-трак! – и открыла! И мы вошли в каюту. Там никого не было, только наши чемоданы. И вовсе не кровати, а только одна кровать. А у другой стенки диванчик. Бабушка сказала, что я буду на диванчике спать.

А потом ещё был шкафчик. Он выше меня и совсем к стенке прилеплен. Он очень гладенький, и я стал его гладить.

Бабушка подошла, взяла шкафчик за верх и поломала пополам, и стало очень смешно, потому что получилась полочка, а на полочке приделан таз, а в стенке – кран, и вышел умывальник. Бабушка пустила воду, а я стал смеяться и стал в ладоши хлопать и кричал:

– Ура!

А потом бабушка закрыла кран и завернула эту полочку наверх и захлопнула. И опять вышел шкафчик, и вода никуда не пролилась.

Я закричал:

– Бабушка, ещё!

Бабушка опять сделала умывальник и сказала:

– Помой же заодно руки.

И мы руки мыли с мылом. А там, за чашкой, пусто, и когда закрывать, вода туда выливается. Бабушка сказала, что оттуда идёт трубочка. Только её не видно. И не надо бумажки бросать, а то трубочка засорится.

Я увидел кнопочку около двери и сказал бабушке:

– Это чтоб чай дали, кнопка?

Бабушка сказала:

– Это чтоб уборщица пришла. А чай здесь пьют в столовой. Вот где мы сейчас были.

Я стал просить, чтоб позвонить. А бабушка говорит:

– Ну, она придёт, а ты что скажешь?

Я сказал:

– Нет, ты скажешь.

А бабушка:

– Нет уж, ты позвонишь, ты и говори.

А я стал капризничать и говорить:

– Нет – ты! Нет – ты! Нет – ты!

И стал животом по дивану кататься.

Бабушка сказала:

– Перестань, Алёша, капризничать, я рассержусь!

А я стал говорить:

– Буду! Буду! Буду!..

Бабушка сказала:

– Ну, я на такого гадкого и глядеть не хочу.

И стала чемодан раскрывать. А я начал пальчиком к звонку тянуться. Я долго тянулся. А бабушка всё не смотрит, как я тянусь. Тогда я совсем пальчик к кнопке приложил. А бабушка всё равно не глядит.

Я сказал тихонько:

– А вот позвоню.

А бабушка опять не глядит. Какая бабушка! Я взял и нарочно придавил. И слыхал, как зазвонило. Только далеко. Бабушка всё равно не посмотрела.

Я стоял около дверей и вдруг услышал, что идут.

И потом к нам в дверь постучали.

Бабушка говорит:

– Войдите.

Вошла тётя в белом фартуке и говорит:

– Вы звонили?

Бабушка говорит:

– Я не звонила. Это вот кто звонил.

И посмотрела на меня. А тётя говорит:

– Что же ему нужно?

И прямо мне говорит:

– Тебе что же нужно?

Я схватился за бабушку и хотел за неё зайти, чтоб спрятаться. И сказал:

– Бабушка, скажи что.

Бабушка мне спрятаться не дала. И сказала:

– Ты звонил, ты и говори.

И посмотрела на тётю в фартуке.

Тётя ко мне ближе подошла и говорит:

– А ты знаешь, что у нас так звонить нельзя? Давай-ка я тебя к капитану отведу.

И хотела меня взять за руку, чтобы к капитану отвести. Я руки назад спрятал и закричал:

– Не хочу! Не хочу! Бабушка!

И залез под столик и стал плакать. Тётя говорит:

– Куда ты там прячешься?

И совсем под столик нагнулась. А бабушка нарочно в чемодане перебирает. И не глядит, что тётя меня забирать хочет. Тётя говорит:

– Будет ещё тут всякий мальчишка в звонки звонить!

И совсем хотела меня взять. А я сказал, что не буду, и ещё больше заплакал.

Тётя сказала:

– Вот спрошу капитана, что с тобой делать.

А бабушка сказала:

– Вы извините, что он у нас такой гадкий.

Тётя ушла. Я не хотел из-под столика вылезать. Бабушка тоже ушла.