Многомерна подобного рода «модель» действующего человека: она предстает в психологическом, гуманистическом, феноменологическом, экзистенциальном, антропологическом, персоналистском, наконец, этическом и сверхъестественном измерениях, причем последнее оказывается и самым глубинным, и как бы всё в себя вбирающим, тем обобщающим масштабом, к которому стремится нынешняя культурология, если видеть в ней интегральную дисциплину, привлекающую материал из смежных областей.

Но и этими определениями сущность предложенных К. Войтылой «моделей» не исчерпывается: внутри, например, модели действующего человека, в зависимости от вида самого действия, находит проявление внутренний характер человека (с его причастностью к действию), а также раскрывается суть человеческого вообще, как и сам механизм взаимодействия человека с окружающим миром (в категориях участия и со-участия) и с сверхъестественным бытием (через «внутренний мир» человека и посредством трансцендентного).

Войтыла прослеживает, как в действующем человеке обнаруживает себя присущая личности зависимость от истины (конечной и начальной инстанции морали), которая формирует свободу, реализуемую через свою подчиненность этой истине – здесь объяснение тому, что свобода обусловливает духовный динамизм личности.

«Уважение свободы тварного существа носит настолько принципиальный характер, что Бог своим Провидением допускает даже грех человека (и ангела). Разумное творение, вознесенное выше всех остальных, но всегда ограниченное и несовершенное, может употребить во зло свою свободу, может воспользоваться ею против Бога, своего Творца»^>44. Через понимание этого многое объясняется в трагической истории человечества.

Выбор – одна из важнейших категорий, характеризующих человеческую жизнь в ее взаимосвязи с сверхъестественным бытием. Без выбора нет трансцендентного. Высшая цель выбора – в предназначении человека. В выборе (и связанном с ним решении) находит отражение подлинная свобода человека, которому дана возможность творить свою судьбу, осознавая Божие Провидение (исключая понятия «слепой судьбы», фатума, рока).

«Предназначение подразумевает предвечное призвание человека быть сопричастником самой Божественной природы […]. В этом значении предопределение предшествует «основанию мира», то есть сотворению; более того, сотворение осуществляется с перспективой на такое предопределение человека»^>45.

Личность, утверждает Святой Отец, использует возможности сотворенного мира, но в целях, которые ставит себе сама, ибо только она одна понимает их суть и способна определять свои цели.

«Действие этого принципа, – подчеркивает он, – распространяется на всех; никто не имеет права использовать личность как средство для своих целей: ни один человек, ни даже Бог-Творец […]. В том-то и состоит глубочайшая логика Откровения: Бог дает человеку возможность познать сверхъестественную цель. Но человек сам волен решать, выбирает ли он эту цель, будет ли он стремиться к ней. По той же причине Бог не спасает человека против его воли»^>46.

Выбор, который предоставляется человеку свыше, находится в согласии с Провидением как с любящей Премудростью Божией, но именно от человека как существа свободного требуется умение правильно выбирать и принимать решения – касается ли это личной его жизни, гражданских прав или семейного положения.

Следовательно, выбор определяет жизнь человека, его, строго говоря, нравственность, «ибо человек способен выбирать между добром и злом, в чем ему помогает голос совести»^>47. От правильного выбора личности, от ее умения быть в согласии с самой собой (а следовательно, и с Божиим Промыслом) зависит ее самореализация.