Книги полностью оккупировали нарядную мебельную стенку с таким же романтическим названием, что и наш холодильник Нистру. Медленно, но верно, опасно накапливаясь на вершине шкафа, книжные тома грозили, и внезапными обрушениями, и возможными ушибами.
Сход очередной книжной лавины не сулил ни нам, ни отцу, ничего хорошего.
– Они – люди как люди… и Милосердие иногда стучится в их сердца. Квартирный вопрос только испортил их, – Слова Булгаковского Воланда, громко продекламированные мною посреди взаимных обвинений сторон, немного пристыдили родителей
Они заставили каждого из них, недовольно поджав губы, разойтись по противоположным углам ринга, находившимся в разных комнатах.
– Как дела, Милику?, – зачастую, и довольно дежурно, интересовался отец
– Доживём до понедельника, – словами из названия фильма, отвечал я
Доживать до понедельника было очень даже непросто. Если в известной киноленте демонстрировались только четверг, пятница и суббота обычной Московской школы, то у меня, к стандартным занятиям конца недели, добавлялась и физико-математическая школа при Тираспольском Пединституте. Занятия продолжались там, аж до десяти часов субботнего вечера.
На следующий же день, в семь утра воскресенья, меня поджидала тренировка в спортивной школе. Двухчасовой баскет со строгим Вилей Михалычем, не терпевшим опозданий, начинался рано. И проснуться надо было никак не позднее шести. Гулкий шаг по подмерзшим тротуарам, минут двадцать медленного троллейбусного танго, и я вихрем врывался в здание спортшколы.
Как Страшный Суд, по возвращению домой, ожидала писанина очередного сочинения, которое надо было сдавать, – Да-да, что улыбаетесь? Непременно в понедельник.
– А в пятницу?! После занятий и выполнения домашних заданий на субботу, надо было ещё успеть решить кучу сложных задач для физматшколы
В четверг – тренировка баскетбола
Среда – репетиция домрового оркестра Тираспольского дома пионеров со строгим и бескомпромиссным Владимиром Михайловичем.
Вторник, снова, дневная двухчасовая тренировка по баскетболу.
Только понедельник, после школы, можно было использовать для получения нескольких книжек из рук Серафимы Михайловны – ласковой, заботливой хранительницы нашей школьной библиотеки.
Надо было ещё успеть и совершить дерзкий набег на наше замечательное городское книгохранилище. Там выдавали только по две художественные и две научно-популярные книги на нос. Зачастую, выручал отец, забегая в городскую библиотеку с работы, по дороге домой. Крюк для него из второй школы, находившейся за центральным рынком, был неблизким. Теперь, я это хорошо осознаю и, запоздало, но ценю очень и очень высоко.
Несмотря на все это, поступивших книжных запасов едва-едва хватало на то, чтобы дожить до следующего понедельника.
Институт, аспирантура, работа в Академии Наук, семья, бизнес. Нет, никогда больше, ни разу в жизни, я не был так занят и, одновременно, так свободен, так счастлив, как в те далекие и славные времена…
ИЛЛЮЗИОН ЗАЖИГАЕТ ОГНИ…
Напрасно, -напрасно, прежние ИЛЛЮЗИОНЫ прозвали кинотеатрами. Мир мечты, изощренной фантазии, приключений, гораздо точнее, сочнее и красочнее, вбирало в себя именно то, исходное базовое слово, ярко сверкавшее разноцветными праздничными огнями:
И Л Л Ю З И О Н
После маленького, милого, уютного сокирянского кино моего детства, тираспольские кинотеатры поразили своим разнообразием, размерами и разными характерами.
Каждый из них, как и сокирянский, был для меня живым организмом со своим норовом, особыми запахами, качеством пестрого людского потока, наполнявшего и оживлявшего волшебное пространство Мечты.