Эразмий. Но, пожалуйста, объясни мне, за какими занятиями проходит твой день.

Гаспар. От такого верного друга ничего не скрою. Утром, чуть проснусь (примерно в шестом часу или в пятом), черчу большим пальцем крестное знамение на лбу и на груди.

Эразмий. Потом что?

Гаспар. Потом начинаю день во имя Отца, и Сына, и святого Духа.

Эразмий. Начало благочестивое, ничего не скажешь.

Гаспар. Потом в немногих словах приветствую Христа.

Эразмий. Что ты говоришь ему?

Гаспар. Благодарю за то, что ночь, его изволением, миновала счастливо, молюсь, чтобы и день тоже даровал мне удачный – себе на славу, а моей душе на спасение; чтобы он, который есть истинный свет, не знающий затмения, вечное солнце, все животворящее, питающее и радующее, удостоил просветить мой ум, дабы не впасть мне в грех, но под его, Христовым, водительством достигнуть жизни вечной.

Эразмий. Отличное предисловие ко дню, ничего не скажешь!

Гаспар. Потом здороваюсь с родителями, которых, вслед за богом, должен любить всех больше, и отправляюсь в школу[336]. Но так выбираю дорогу, чтобы пройти мимо храма.

Эразмий. Зачем?

Гаспар. Снова коротко приветствую Иисуса и всех святых вместе, а в отдельности – Матерь божью и своих небесных заступников.

Эразмий. А ты, я вижу, накрепко затвердил то, что вычитал у Катона[337]: «Не скупись на приветствия»! Мало тебе утреннего приветствия – а ну-ка еще одно, да поскорее! Ты разве не боишься оказаться назойливым со своею чрезмерною приветливостью?

Гаспар. Христос любит, чтобы к нему взывали почаще.

Эразмий. Но, по-моему, глупо вести разговоры с тем, кого не видишь.

Гаспар. Той части своего существа, которою я говорю со Христом, я тоже не вижу.

Эразмий. Какой же?

Гаспар. Души.

Эразмий. Но ведь это пустое занятие – приветствовать, не получая ответа.

Гаспар. Напротив, ответ приходит часто – в тайном наитии. И, наконец, коль скоро дается тебе то, о чем просишь, – разве это не щедрый ответ?

Эразмий. Что же ты у него вымогаешь? Жадные у тебя приветствия, как я погляжу, – словно у нищего.

Гаспар. Ты попал в самую точку. Я молю, чтобы тот, кто, двенадцати лет отроду[338], сидя в храме, преподал поучение самым ученым, тот, кому Отец дал власть учить род человеческий, возгласивши с небес: «Вот сын мой возлюбленный, в коем мое благоволение, – ему внимайте»[339], тот, кто есть предвечная мудрость вышнего Отца, – чтобы он соблаговолил просветить мой разум к постижению добрых наук и чтобы познания мои были ему во славу.

Эразмий. А кто твои заступники среди святых?

Гаспар. Среди апостолов – Павел, среди мучеников – Киприан[340], среди ученых – Иероним[341], среди девственниц – Агнесса.

Эразмий. Что же сблизило их с тобою – выбор или случайность?

Гаспар. Они достались мне по жребию.

Эразмий. Их ты просто приветствуешь, и все? Или тоже что-нибудь выпрашиваешь?

Гаспар. Я молюсь, чтобы они поручились за меня перед Христом и чтобы когда-нибудь их заступничеством и милостью Христовой довелось и мне вступить в их шатры.

Эразмий. Да, просьба не из ничтожных. Ну, а потом что?

Гаспар. Спешу в школу и там с усердием исполняю все, что от меня требуется. Христа я умоляю о помощи с тою мыслью, что без него все труды наши бесполезны, а тружусь – в убеждении, что помощь он подает лишь тому, кто сам не щадит своих сил. И я стараюсь, как могу, чтобы меня не высекли по заслугам, чтобы словом или делом не задеть наставника или товарищей по ученью.

Эразмий. Это хорошо.

Гаспар. После уроков, на пути домой, я снова, если удастся, прохожу мимо храма и снова приветствую Иисуса. Если надо в чем услужить родителям, исполняю службу. А если остается время и сверх того, повторяю, что читали в школе, – один или вместе с товарищем.