– О какой именно войне вы говорите? – спросил Уинстон.

– Та о всех сразу, – неопределенно сказал старик. Он взял свой стакан, и его плечи снова расправились. – Ваше здоровье!

Старик одним глотком осушил стакан. Уинстон подошел к бару и вернулся еще с двумя пол-литровыми стаканами. Похоже, старик забыл о своем опасении насчет литра пива.

– Вы намного старше меня, – продолжал Уинстон. – Вы, должно быть, были уже зрелым мужчиной, когда я еще даже на свет не появился. Вы помните, каково было в былые времена, до революции? Люди моего возраста толком ничего не знают о тех временах. Мы можем читать о них только в книгах, да и то, что в них говорится, может быть неправдой. Мне хотелось бы узнать ваше мнение по этому поводу. В учебниках истории говорится, что жизнь до революции была совершенно другой, чем сейчас. Что было ужаснейшее угнетение, несправедливость, бедность, что тогда было даже хуже, что мы способны себе представить. Здесь, в Лондоне, большая часть людей всю жизнь голодала, а у половины из них не было даже обуви. Они работали по двенадцать часов в день, бросали школу в девять лет и жили по десять человек в одной комнате. И в то же время было очень мало людей, всего несколько тысяч – их называли капиталистами, – которые были богатые и могущественные. Они владели всем, чем можно было владеть. Они жили в больших роскошных домах с тридцатью слугами, разъезжали на автомобилях и конных экипажах, пили шампанское, носили цилиндры…

Старик внезапно просиял.

– Цилиндры!» – сказал он. – Забавно, что ты их упомянул. Я только вчера их вспоминал, сам не знаю почему. Я в шутку подумал, что уже много лет не видел цилиндров. Да, цилиндры были. Последний раз я надевал его на похороны невестки. Это было… ну, точную дату я уже и не вспомню, но это было лет пятьдесят назад. Конечно, цилиндры надевали только по особым случаям, как вы понимаете.

– Да не в цилиндрах дело, – терпеливо сказал Уинстон. – Дело в том, что эти капиталисты, они и еще несколько юристов и священников были владыками мира. Все должны были им прислуживать и угождать им. Вы – простые люди, рабочие – были их рабами. Они могли делать с вами все, что хотели. Они могли отправить вас в Канаду, как скот. Если бы они захотели, они могли бы спать с вашими дочерями. Они могли приказать выпороть вас плетями. Проходя мимо них, вы должны были наклониться и снять шляпу. Каждый капиталист ходил в окружении лакеев, которые…

Старик снова просиял.

– Лакеи! – он сказал. – Сто лет уже слышал этого слова. Лакеи! Словно переношусь в прошлое. Я вспоминаю былые времена, когда я ходил в Хайд-парк по воскресеньям послушать, как там выступали с проповедями разные ребята – Армия Спасения, католики, евреи, индейцы – кто там только не выступал. Так вот там был один парень, уже, конечно, и не вспомню его имени, вот он был действительно сильным оратором. «Лакеи, – говорил он, – буржуйские лакеи! Прихвостни правящего класса! Паразиты», – он их еще так называл. А еще вроде «гиены», да, он определенно называл их «гиенами». Ну, конечно, вы понимаете, это он имел в виду лейбористскую партию.

У Уинстона было ощущение, что они говорят об абсолютно разных вещах.

– На самом деле я хотел спросить у вас вот что, – перебил он, – считаете ли вы, что теперь у вас больше свободы, чем в те дни? Что сейчас с вами обращаются лучше. Правда ли, что раньше богатые люди, люди у власти…

– Палата лордов, – уточняюще вставил старик.

– Пусть будет Палата лордов, если хотите. Я спрашиваю, относились ли эти люди к вам как к низшему существу просто потому, что они были богаты, а вы бедны? Например, правда ли, что вам приходилось называть их «сэр» и снимать шляпу, когда вы проходили мимо них?