Второй месяц решено было снимать во дворе его собственного дома на Лысой горе. Точнее на гараже. С крыши гаража открывался прекраснейший вид на фрагменты курортного города. Февральская модель не отличалась особой стеснительностью, так как ещё в то время она нет-нет, да и посещала нелегальный нудистский пляж, который функционировал тогда только по приезду какой-нибудь столичной компании с соответствующими убеждениями.

Модель звали Светой, а его по-прежнему Юриком. Она любила фотографировать и фотографироваться, но у неё была простенькая «Смена», а у него самый крутой советский аппарат «Зенит», поэтому она и выторговала для себя, бесплатную годичную съёмку у как она считала, самого известного и продвинутого сочинского фотографа.

Конец февраля в Сочи, выдался теплым и солнечным, такое бывает. Бетонная крыша гаража, свежеустланная новеньким рубероидом была также тепла и пыталась обогреть нежное обнаженное женское тело, распластанное не в двусмысленной позе на новеньком белом полотенце стыренного в санатории Орджоникидзе. Бедный фотограф ходил вокруг да около, пытаясь пристроиться так, чтобы яркое Солнце не давало теней его фигуры на фигуру модели. Где-то там, в комнате дома прятался за занавеской брат Юрика, который тайком подсматривал за процессом съёмки. Входная дверь во двор дома была предусмотрительна закрыта. Да и не кому было приходить в разгар рабочего дня. Родители его были на смене, отец работал в Адлере, каким-то руководящим пожарником, а мама врачом в санатории, где тоже снимали, но кино, конкретно «Старика Хоттабыча». Они неплохо работали, пользовались уважением и авторитетом в коллективе. Поэтому, когда мама вспомнила что сегодня вечером ей надо идти к подруге на день рожденье, она отпросилась с работы на три часа раньше, чтобы успеть забежать в парикмахерскую сделать прическу, поправить непоправимую химию на голове. Но перед этим, конечно же, женщине надо было забежать домой красиво переодеться.

Рейсовый автобус редко ходил до Соболевки, поэтому, расписание было легкозапоминающимся, но Юрика оно никак не колебало, он знал, что мама на работе. А мама незнала, дома ли сын или на работе, она в его рабочий график не лезла, полагая, что свободный художник имеет право на свой синусоидный трудовой ритм.

Мама всегда замедляла шаг подходя к воротам дома, а тут аж приостановилась. Юрик, не Юрик, но мама явно заметила мелькание отдельных фрагментов какого-то голого тела на крыше собственного гаража, как только приблизилась к дому. Остановившись напротив, она встала ногами на большой камень у дороги и отчетливо увидела обнаженный торс сидящей незнакомки. Использовав всю громкость своего голоса, мама крикнула, не забыв добавить уничижительной интонации:

– Эй ты, проститутка! Что ты там делаешь?

Леди на крыше развернула голову в сторону незнакомой хамки и ответила:

– Сама ты проститутка. Что пялишься, пошла на хрен!

Маму такой ответ не устроил, и она решила действовать:

– Я тебе сейчас покажу кто проститутка…

Юрик стоял в глубине крыши, поэтому ни он, ни мама друг друга не видели. Зато он хорошо расслышал знакомый с детства голос. Он было двинулся вперёд, но в этот момент, мама подняла с земли первый попавшийся камень и запустила в незнакомку. Баллистически невыверенный бросок привел к тому, что удар тупым предметом пришелся на родного сына. Юрик не успев ничего сказать, присел от боли, над головой взошли звезды, но не те, что он ожидал на финише.

Девушка поднялась в полный рост и бросилась спускаться с крыши. Пробегая мимо не фортового Фоторембранта, она схватила его за руку и исчезла в катакомбах летней кухни.