Нацизм – это кровавая секта.

Жуткая, страшная.

Люди, оболваненные призывами секты, одурманенные её парами, её лекарствами, борщевичной похлебкой амфетамина, вы же такие же русские. Малороссы, окраинные русины, вы же наши братья, обманутые, объегоренные, обмайданенные, еврофильные, уставшие от мизерных зарплат, от правительств, от горя…

За что воевали? За еду? За деньги?

Где жизни ваши, ибо тела ваши врыты в тугую и плакучую землю великой Руси.

Наравне с Коленкой я вывезла ещё несколько детей, пару котов и даже попугайчика в клетке. На утро нас с Коленькой нашли чеченцы и позвали на эвакуацию. При мне были чужие документы, вещи, чужой ребёнок. Но никто ничего не спрашивал, люди были подавлены свалившимся на них горем, они были молчаливы. Чужое горе не давало мне раскрыть рта. Я только слышала: Мамаша с дитём езжайте, мамаша с дитём садитесь. Уймите своих кошек в клетке, держите попугая. Пейте чай. Он с малиной. Дети были все испуганные.

Коленька меня тоже называл мамашей.

Нам – налево, мамаша!

Дай попить, мамаша!

Ну, мамаша, так мамаша. Приедем на место, разберёмся. Со мной было ещё четверо деток, две девочки и два мальчика. Один совсем грудной. Я его прижимала к себе, кормила смесью молочной и обтирала салфеткой его розовые складочки, перепелёнывая на заднем сидении машины.