– Кто там? – Кажется мама была на кухне.
– Я, – отозвалась привычно, снимая обувь. – Ты кого-то еще ждала? – Я зашла на кухню и увидела, что мама поливает цветы на подоконнике. Булька, похрюкивая, спала под столом, не обратив на меня никакого внимания.
– В моем возрасте ждать мне только сорок кошек, – пробормотала она. – Или дочь, которая может приехать поздним вечером с какими-то котомками в руках.
– Это Людмила отправила, – я поставила пакеты на стол. – Сказала, что это мясная обрезь Бульке на корм.
Мама заглянула в пакеты.
– Ба, да тут на три супа хватит, – всплеснула она руками, повторяя слова Таисии Степановны.
– Мам, тебе денег на нормальный суп не хватает? – Нахмурилась я и отправилась в прихожую, чтобы снять куртку.
– Да причем тут деньги? – Возмутилась мама. – Я же не про них. Я про то, что все должно с разумностью делаться. А… ты чего такая колючая? – Обратила она внимание на мое настроение. – Люся что-то не то сказала? Или серьезно обидел кто? – Она усадила меня за стол и внимательно пригляделась. – Дело на чашку чая и кусок торта, – решила она и отошла к плите.
Я невольно улыбнулась. У мамы все душевные раны лечатся чаем и какими-нибудь народными мудростями, налагаемыми на человеческую глупость.
– Мам, я ненадолго, – предупредила.
– Ерунда, – отмахнулась она. – Лишний час в сутках всегда на ерунду тратится, так можно же провести это время с относительной пользой. – Через пять минут она уже поставила передо мной чашку ароматного мятного чая и блюдце с кусочком домашнего торта. – Ну, рассказывай, – велела она, усаживаясь напротив.
Я вздохнула. Все-то она видит.
– Мам, а почему мужчины бывают такие…, – я покрутила рукой в воздухе, – неприятные? – Подобрала слово.
– Все разом? – Изумилась она.
– Не все. Но вот кажется с виду, что человек нормальный, две руки, две ноги, голова такая… симпатичная, но как рот откроет, так его даже ударить хочется, – пожаловалась я на свою нелегкую жизнь.
Мама отпила чай и задумчиво посмотрела в окно.
– Человек делает неприятно другому только тогда, когда у самого счастья в жизни нет. Или внутри ему так больно, что он всеми силами пытается так обратить на себя внимание. Но вот ты, Евгения, держись от таких подальше, – строго сказала она.
– Почему? – Не поняла я.
– Такие люди… они чужие души собирают, потому что своя переломана. Соберут, переступят через поломанную ими чужую жизнь и дальше идут другие души собирать, – пояснила она. – Бывает такое, что находят они настолько сильную душу, которая и себя поломать не дает, и других исцеляет. А у тебя душа хрупкая, тебе такое чудо-юдо не вывезти и не вынести.
– А Людмила Павловна говорит, что у меня есть все задатки сильного человека, – припомнила я.
– Кто же спорит. Вот только, чем сильнее человек, тем хуже ему жизнь ситуации придумывает. Не от хорошей жизни женщина сильной становится, – мама погладила меня по руке. – Ты лучше учись хоть иногда быть слабой, хотя бы сама с собой.
Я надулась. Не хочу я быть слабой, я хочу быть как Людмила. Она сильная и смелая. И при этом добрая и отзывчивая. Я тоже хочу такой быть, и это мой собственный выбор.
Глава 3
Ночевать я все же осталась у мамы. Просто пригрелась в ауре любви и спокойствия настолько, что решила понежиться хотя бы одну ночь. Ну и что, что утром придется встать на час раньше и ехать в особняк? Зато я хоть немного… почувствую себя все еще любимым ребенком, а не взрослым и ответственным человеком.
Утром к особняку я подъехала, когда еще семи часов не было. Вышла из машины, вошла в особняк и поднялась по лестнице.
– У кого была? – Я чуть ключи не выронила из рук, когда испуганно обернулась и увидела Володю.