На этом он опять отвернулся и, словно, впал в какую-то задумчивость.

Голова Кесси закружилась еще сильнее от его слов, которые оказались правдой. Она могла получить свободу! Но вдруг девушка растерялась.

«А нужна ли мне эта свобода, если я буду вдали от него, а никого ближе у меня сейчас нет? Что я буду делать?!» – вдруг подумала девушка, и ей стало невыносимо грустно и даже страшно. Но в тоже время она совершенно не понимала себя, ведь быть в таком положении невыносимо. Она вдруг задумалась, что, возможно, ее разум не воспринимал его слова адекватно и ей показалось, что это все какой-то очередной кошмар, его новое испытание. Или вообще какой-то ее бред. Она ожидала чего угодно, особенно после его вопроса, что она предпочтет: его и смерть. Но такой выбор? Кесси не была уверена, что хочет выбирать хоть что-то из предложенного, она уже почти смирилась со своим нынешним положением, признав в нем хозяина, но не предполагала, что все вмиг может стать еще хуже.

– И не забывай, что чем больше я в тебя вложу, тем больше буду спрашивать! – строго добавил Макс, – так что не переоцени свои возможности!

Кесси нервно сглотнула. Во всем, что он назвал, она была полным профаном и к тому же не имела ни малейшего желания или склонности. Но она совершенно точно и определенно знала, что убить она в жизни не сможет. Ни одного раза. Даже думать об этом ей было невыносимо. А значит киллер точно отпадал. Но тогда оставался выбор между сексуальной рабыней и телохранителем. И как можно выбирать между этим?! Она судорожно думала, чувствуя себя как будто в тумане и не зная, где спасительная земля, понимая, что начинает чаще дышать от страха сделать неправильный выбор.

«Ну какой из меня телохранитель?» – удивленно и неверяще думала девушка, – «и тогда что, соглашаться на рабыню? Но я не хочу!»

Осознав это, она выдохнула, чтобы набраться смелости, и посмотрела на него.

–Я же просто подросток! – спросила вдруг она тихо Макса вслух.

Он несколько удивленно повернулся к ней, на лице его было недоумение.

–Ты достаточно взрослая и не надо распускать нюни. Я еще жду твой ответ, – жестко и холодно произнес парень.

Он так и сидел на кровати у нее в ногах с отрешенным взглядом и смотрел сейчас на нее спокойно, равнодушно, как будто не заставлял сейчас ее решать свою судьбу, а объяснял очередной урок. При этом он был такой чужой и безразличный, что ей почти физически стало холодно.

– Ну так как? – в голосе Макса она вдруг услышала начинающее разгораться раздражение, и невольно сжалась. – Если ты не можешь определиться, то я помогу тебе, – вдруг жестко сказал он, явно начиная терять терпение. – Ты же помнишь ласки Хэнка?

– Да, – ответила Кесси, уже нервно дыша от воспоминаний и не проходящего ужаса.

– Если ты станешь рабыней, то должна будешь выполнять все прихоти, и такие в том числе. Я тоже не придерживаюсь нежностей, поэтому на особую ласку от меня тоже можешь не рассчитывать.

Тут Макс встал и подошел к изголовью кровати, встав прямо над ней там, где лежала ее голова на подушке.

– Я люблю полное подчинение, – сказал он через секунду, глядя ей в глаза, – поэтому никаких возражений, я люблю жесткий секс. Например, я могу придушить пока трахаю тебя. Ты готова к этому?

Он смотрел на нее так, что она поняла, что все то, что он говорит – правда. Этот мужчина не знает, что такое нежность и ласка. В итоге она лежала перед ним, дрожа всем телом под его холодным взглядом, не в силах оторвать взгляд от его ледяных черных глаз. Внезапно Макс наклонился и практически навис над Кесси, затем задумчиво провел рукой по ее плечу и остановив руку на ее груди, замер и смотрел на ее тело, словно оценивая, как кобылу, а простояв так пару секунд, ничего не говоря, выпрямился, оставшись стоять. Кесси внезапно испугалась, что он может решить показать сказанные свои слова в реальности и прямо сейчас, если она будет долго медлить с ответом. Она замерла, и судорожно начала думать обо всем, что он сказал, и вдруг поняла, что он не сказал «моей сексуальной рабыней». То есть вполне был шанс, что он может отдать ее кому угодно и осознала, что она не готова настолько отказаться от себя в принципе. Для него – да, но стать вещью в полном смысле этого слова и сути она не была готова даже сейчас. Оставалось только одно.